со стула. На её сером лице рисовалось недоумение.
– Как вы смеете, Наталья Петровна. Я – директор. А вы… методист.
– А я в первую очередь человек, а не методист. – продолжала Иванова.
– Если вам что-то не нравится, то можете уходить.
– А я и уйду!
– Выйдите! Выйдите из кабинета сейчас же. Если вы не хотите выполнять поручения, то вас никто здесь не держит.
Иванова, находясь уже в дверях, развернулась и громко проговорила
– Я уволюсь! Уволюсь! Но тогда, когда сама этого захочу.
И вышла из кабинета.
Она пришла на своё рабочее место. Её сердце еще бешено колотилось, а руки дрожали. Но ей стало так легко и приятно, что она наконец высказала, то что у неё накипело. От того, что она не затолкала свою обиду внутрь. Что не задушила свою гордость и самолюбие внутри, не закрыла себе рот, а высказалась свободно, не сдерживаясь и не боясь.
Она еще несколько раз носила переделанную таблицу туда обратно. Но с каждым разом ей становилось всё легче. Пофигизм сквозил в её походке, во всех её движениях, в выражении лица.
– Вы обманули меня, Наталья Петровна! Вы видели сообщение. Вот, Вы его прочитали. Ясно видно. Взгляд Ядвиги Адольфовны говорил о том, что она уличила Наталью Петровну в преступлении, и вот сейчас, она начнет оправдываться, как схваченная с поличным.
Но Иванова помнила слова своего отца, который всегда говорил: «Если тебе задают вопрос, для того чтобы заставить тебя оправдываться, почувствовать себя в чем-то виноватой, не поддавайся, будь хитрее. Отвечай вопросом на вопрос. Никогда не оправдывайся перед негодяями.»
– Нет. Я вашего сообщения не видела и телефон оставался на рабочем месте. Еще, что-нибудь не так? Иванова не видела ни малейшего резона, что-то доказывать этой ненормальной женщине, опьянённой своей властью и собственным самодурством. Даже если, она и видела это злополучное сообщение, то в любом случае находилась вне рабочего места, вне организации, на обеде. И отреагировать на полученное задание могла только после того, как вернулась в свой кабинет.
Ядвига Адольфовна опять не добилась своей цели. Она негодовала.
– Вот же бесстыдница!
Иванова вышла из кабинета, а Ядвига Адольфовна продолжала беседу сама с собой.
Пошедший вслед за Ивановой специалист быстро вернулась назад.
– А что Ядвига Адольфовна там не одна?
– Да нет, никого у неё не было.
– Странно. Тогда она сама с собой разговаривает!
Сослуживицы многозначительно переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.
*****
Производственная необходимость и сейчас определяет трудовые будни Ивановой. Да что там трудовые – жизнь её определяет. После увольнения Сергеева, его предмет по умолчанию почему-то достался ей. У неё и своя нагрузка не шутки, (1,5 ставки тянет, хотя никому и дела нет, платят гроши ломанные), ан нет еще и ставка Сергеева,