жить-то надо! Погоревала-погоревала Джемма и стала зарабатывать себе на жизнь уроками музыки. Я, например, эти уроки ненавидел, потому что был совершенно неспособен к бытованию в этой области человеческой культуры. Джемма била меня линейкой по пальцам, именовала «идиотом, кретином и дебилом», что, по-моему, одно и то же, но ведь я могу ошибаться? «Злобная тварь», мысленно твердил я Джемме, гич-дулах[1], чтоб тебя «золотой осел» изнасиловал… Я к этому времени уже прочитал одноименный роман Апулея…
Гдов молчал.
– Вот ты мне говорил, что твоим литературным учителем был Василий Шукшин, – вновь обратился Хабаров к молчащему Гдову. – А я вот сейчас расскажу тебе историю и хлебом клянусь, что она произошла задолго до того, как Шукшин написал свой замечательный рассказ «Мой зять украл машину дров», где смирного алтайского мужика Веньку судят за то, что он заколотил свою суку-тещу в дощатом сортире.
И вот у нас тоже молодожен Рублев заколотил свою тещу гвоздями, но только не в сортире, а в ее однокомнатной отдельной квартире, откуда она постоянно поднималась к ним на второй этаж, чтобы учить дочку и зятя жить. Теща верещала. Соседи возмущались в открытые окошки, но в милицию никто не заявил, это было не принято, а телефона у тещи не было. Ей добрые женщины спускали на веревке с верхних этажей рис, орехи, курицу и чурчхелу. Джемма, по-моему, тоже что-то послала, она жила на третьем этаже.
Мы тоже жили неплохо. Поэтому я под влиянием этой истории решил тоже заколотить – двумя гвоздями крышку пианино, которое у нас было. Сказано – сделано. Я пианино «Красный Октябрь» гвоздями заколотил, родители строго наказали меня, но уроки, слава богу, прекратились. Я вообще-то музыку люблю, но только не так, чтобы самому играть.
Тем более что Джемма уже не смогла бы с прежним тщанием отдаться моему обучению, потому что она вышла замуж за амбала Рауфа неизвестной национальности. И амбал в данном случае не насмешка, а точное определение его профессии. Он работал грузчиком на так называемом «колхозном» рынке, а грузчика в тех местах называют амбалом, областное выражение. Добродушный, двухметровый амбал Рауф любил окрестную детвору и свою жену. Детвору он всегда угощал свежим хлебом и терпким сыром – в городе любили свежий хлеб и терпкий сыр. А что касается жены, то весь дом открывал окна, когда Рауф приходил с работы.
Сначала он долго кушал, а потом Джемма долго кричала:
– Не истязай! Ты невозможный! Больно! Сволочь! Негодяй! Люблю тебя!
И ее можно было понять, ведь росту в этой пигалице было сантиметров сто пятьдесят, а амбал, он и есть амбал.
А после долго играла на рояле, и, надо сказать, чудесно играла. Шопен, Моцарт, Чайковский, Брамс мгновенно оживали под ее быстрыми пальчиками. Весь наш дом, говорю, очень полюбил классическую музыку.
Однако недолго длилась эта идиллия. Рауфа зарезали в пьяной драке, и Джемма еще более похудела. Ведь раньше в Советском Союзе