Один раз, в детстве, застал его в конюшне с Марьей. Отец тогда не стал наказывать их, сказав, что каждый имеет право на любовь. «Главное – это не разводить любовь где попало и с кем попало» – таким был вывод папы.
Снова раздался грохот пистолета по всему дому. Попадание.
– Господин, звали? – Спросил Михаил.
– Звал. Михаил, как ты думаешь, он хорошо стреляет?
– Не мне судить.
– А ты посуди. Однако если ты так говоришь, то все понятно.
– Григорий стреляет изумительно.
– Сколько раз я просил тебя не формулировать свое мнение как слуга, – вздохнул отец.
– Павел Аркадьевич, мне действительно нравится стрельба Григория.
– Как думаешь, он убьет меня? – Спросил отец.
– Батюшки! Павел Аркадьевич, да что вы говорите? Григорий ни за что не станет этого делать.
– Суть в другом, Михаил. Сможет он это сделать или нет? Отбрось всю мораль в данный момент.
– Вы единственный, кого ему не одолеть.
– Потому что я его отец?
– Прежде всего.
– Знаешь ли, отец учит своего сына своим знаниям. А помимо знаний отца, у ребенка есть и свои знания, которые он копит на протяжении всей своей жизни, чтобы передать все извлеченные выводы из своих знаний и выводы из слов отцов своим детям. Такой круговорот.
– Почему тогда в нашем мире так много дураков? – Спросил я.
– Их немного, просто у всех свои глаза. Одни видят далеко, другие не видят. Но заметь: в полку подзорная труба у командира. Сделай вывод.
Снова отцовские наставления. Но мне они нравятся, ведь если б не они, где бы я был.
– Стреляй, Григорий! Михаил, проследи за тем, чтоб стрелок все свечи погасил.
– Чем будешь занят ты?
– Мне надо выспаться, ведь у тебя завтра дуэль. Доброй ночи.
– И тебе, – прошипел я сквозь зубы.
Отец ушел. Михаил зарядил пистолет и положил рядом с остальными. Меня ожидала долгая ночь и тяжелый день. Через час все свечи были затушены. На двадцать пять свечей ушло двадцать восемь выстрелов. Неплохой результат для сонного человека. Михаил отправился спать, а я поднялся к себе в комнату. Возле двери лежала записка от отца: «Если ты закончил со свечами, то сейчас около пяти утра. Собирайся и отправляйся к Вицеру. Если свечи горят, то и молодость твоя сгорит, я тебе обещаю».
Зачем мне к Вицеру? Мне бы поспать хоть немного, иначе будет тяжко. Делать нечего. Я принял утренний туалет, собрался, разбудил Сергея, который, не обрадовавшись пробуждению, отправился запрягать лошадей. Прошло меньше часа, я стоял у двери Вицера.
Войдя в дом, я осмотрелся. В парадной стоял отец, немного пошатываясь от похмелья. Он рассматривал какую-то бумагу и держал в руках графин с ромом. Я начал привлекать его внимание громкими шагами, но ему было все равно. Подойдя к нему, я увидел на бумаге, которую он разглядывал, ноты.
– Отец, я сделал все, что ты просил. Что это?
– Вицер дал мне этот лист.
Он с чрезвычайно умным видом вглядывался в бумагу, что-то бормотал, напевал, затем протянул лист мне:
– На, держи!
– Что