ты не догадываешься?
– Не имею представления.
– Речь об Эльде Лавинии, теперь уже вдове виконта Пьетро Антонио Маратти. Помнишь мою давнюю подругу? Она ведь была увлечена тобою прежде. Эльда полтора года назад овдовела и сейчас гостит у нас на вилле. Бедняжка очень скучает без неаполитанского общества. Будь любезен, составь ей компанию.
– Я бы с радостью выполнил твою просьбу, но уже обещал быть преданным компаньоном дочери хозяйки вечера. Боюсь, что насладиться двумя раями одновременно мне будет не по силам, – граф Моразини лукаво подмигнул кузине.
– Тогда вам стоит отдать предпочтение уже испытанному раю, – послышалось из-за спины мужчины.
Моразини обернулся и увидел перед собой эффектную брюнетку того же возраста, что и его кузина.
– Думаю, представлять вас друг другу нет смысла, – Камилла Сильвана заговорщицки улыбнулась. – Вы прекрасно знакомы и можете составить друг другу приятную компанию на этом суаре. А мне вас, к сожалению, придется оставить. Долг матери принуждает меня покинуть званый вечер. Боюсь, что мой сынишка без меня не заснет.
Моразини расцеловался с кузиной на прощание. Вместе с виконтессой Маратти они проводили ее взглядом до дверей гостиной.
– Что ж, ваше сиятельство, – завела разговор Эльда Лавиния, – представляю, как непросто вам стало посещать подобные увеселения. Как только все узнали, что вы будете присутствовать на суаре, все мамаши незамужних дочерей с радостью приняли приглашение виконтессы Филамарино. Разве могли они упустить такой шанс: самый завидный холостяк Неаполя объявился в этом захолустье. Все уверены, что вы хотя бы от скуки будете рады знакомству с местным цветником незамужних синьорин. Однако ваше опытное сердце точно знает, что одна медоносная пчела лучше пригоршни мелких неказистых мошек.
– Медоносная пчела – это, разумеется, вы, милейшая Эльда? – уголок губы графа изогнулся в сардонической ухмылке.
Виконтесса Маратти была убеждена: женский флирт сродни духам. Для должного эффекта достаточно лишь капли. Она пару раз взмахнула веером, а затем, сложив его, приблизила к своему богатому декольте, украшенному мушкой[242], красноречиво говорящей о готовности к любви.
– А вы в этом сомневаетесь, ваше сиятельство? – грудной голос виконтессы буквально сочился сладостью. – Дайте свободу вашему сердцу, и оно утонет в меду.
Граф ухмыльнулся:
– Не стоит апеллировать к моему сердцу, милейшая виконтесса. С некоторых пор оно покрылось корочкой льда и стало совсем нечувствительным.
– Ах вы, милый обманщик! – женщина кокетливо стукнула сложенным веером Моразини по груди. – Но даже если и так, я люблю сложные задачи. Чем холоднее сердце, тем интереснее будет его растопить. Уверена, одна ночь в моих объятиях разожжет в вашем сердце настоящее пламя.
Бровь графа поползла вверх, изображая саркастическое недоумение:
– Стоит ли так утруждаться, дорогая Эльда? Достаточно положить ледяное сердце на каминную полку, глядишь, к утру оно растает само. Правда, остается