С другой… Райский собирался съездить в отпуск куда-нибудь на южное море, бывший сокурсник, любитель дайвинга, звал его поплавать с аквалангом, «погарпунить золотых рыбок», как он выражался. И Райский склонен был согласиться. Но теперь об охоте на «золотых рыбок» можно было надолго забыть. Что ж, ничего не поделаешь, работа есть работа.
– Гм… Понятно, – сказал наконец Райский. – Что ж, если вы не заняты, мы можем ехать. После перенесенного микроинсульта Антон Павлович чувствует себя не очень хорошо, однако на пару ваших вопросов он вполне может ответить. Так что, едем?
Гафуров внимательно посмотрел на Райского, чуть заметно усмехнулся, кивнул и ответил:
– Едем.
Разговор с Гафуровым произвел на Антона Павловича Ласточкина удручающее впечатление. Опасаясь ловушек, почти каждый свой ответ он согласовывал с адвокатом Райским, нашептывая ему на ухо слабым голосом, и лишь получив необходимые инструкции, отвечал. Ответы Ласточкина не отличались разнообразием и были в основном односложными: «да», «нет», «не совсем». Самые многословные были примерно такими: «нет, я ничего об этом не знаю», «мне нечего об этом сказать», «мне нужно просмотреть деловые бумаги, чтобы ответить вам точно, а пока…» Далее следовало пожатие плечами и печальный вздох.
«Важняк» Гафуров был спокоен и холоден. Он то и дело вглядывался в лицо бизнесмена пристальным и жестким взглядом, как бы говорящим: «Давай-давай, дружок, юли, крутись, выворачивайся, но все равно ты не уйдешь от расплаты. Мне известно про все твои преступления. И уж будь спокоен, я сделаю все, чтобы надолго упрятать тебя за решетку». Ласточкина пристальные взгляды следователя выводили из себя и заставляли нервничать. И Гафуров, видя это, вглядывался в лицо бизнесмена все пристальнее и холоднее, наслаждаясь властью над запуганным, больным человеком.
Напрасно Райский пытался смягчить атмосферу шутливым тоном и бодрым, веселым голосом. Разговор Гафурова и Ласточкина все больше походил на беседу кровожадного Сфинкса и случайного путника, на свою беду попавшего в лапы к этому неугомонному монстру.
Наконец Антон Павлович не выдержал. Он прижал ладонь к груди, придал своему лицу выражение невыносимого страдания и сказал голосом слабым и ломким, как березовый прутик:
– Простите, господа, но мне что-то не по себе. Не могли бы мы отложить наш разговор до лучших времен? Боюсь, что я еще слишком слаб для обстоятельной беседы.
Райский посмотрел на Гафурова.
– Вы задали несколько вопросов и получили несколько ответов, – учтиво сказал он. – Учитывая состояние здоровья моего клиента, я думаю, что для первого допроса этого вполне достаточно.
Гафуров медленно покачал головой.
– Я так не думаю, – возразил он. – Но, учитывая состояние здоровья вашего клиента, готов отложить продолжение допроса до лучших времен. – Он встал со стула, одарил Ласточкина еще одним пристальным взглядом и с усмешкой сказал: – Поправляйтесь, Антон Павлович. Вы нам очень нужны.
Ласточкин побледнел. Гафуров,