шепчет, – и тогда получу все ответы на вопросы. Будьте уверены, – обращается к уже убежавшему эгаранади.
– Обещаю, друзья, – проводит рукой по холодно-мертвому лицу Мираэтты, после чего, наклонившись, целует в ледяные губы. – Я отомщу за вас, как разберусь в произошедшем, ведь вы и учили меня быть милосерднее к врагу, быть прежде всего человеком, а уже потом кровожадным убийцей, – кладёт руки на разорванную грудь Олафа.
Стрелок решает лично провести обряд очищения вапора от каэлума, поэтому достает под массивным столиком пузырёк с горючим и, оторвав пару небольших кусков от одежды товарищей, пропитывает их. Кладёт на лица и поджигает, выбросив сосуд на месте. После чего разворачивается и отправляется на выход в отчаянии.
Лица мёртвых горят в одиночестве, а глаза Майнбласта смятением. Теперь он на шаг ближе к разгадке. Услышав разговор двух врагов, тот понимает, что в них нет никакой опасности, да и мотивы таких действий ему неизвестны. Таинственная игра заставляет его думать, что двое – наблюдатели, которые знают ответы на все вопросы. Его цель найти их, но для начала нужно разобраться с самим собой.
Глава V: Людоеды Корагских Руин
В лесной чаще, на окраине Корагских руин, стоит ветхий, старый дом. Внутри грязь и полная разруха. Двое, недавно поселившихся там странников, сидят и болтают. Старая печь согревает пространство, то и дело постреливая от жара. Голодные мужчины сидят и ждут, пока разогреется шипящие вонючее мясо, которое они раздобыли в лесу. Привычную тишину нарушает светловолосый Трог:
– Мне нужно найти вапор.
– Ты же недавно, – растерянно чешет голову, слегка опустив глаза, – мне, если честно, тоже нужно.
– Отправимся вместе?
– Ещё бы. Я иногда думаю, может, вообще перестать это делать? – берёт с печи старую сковородку, на которой лежит волчатина, подносит к носу, пытаясь определить готовность. Трог сидит и думает, уткнувшись отстранённым взглядом в тёмные уголки помещения, куда частично закрадываются тёплые лучики. – Улетел бы я с этого острова. Тут как раз недалеко до более благоприятного для поиска пищи места, тем более для таких как я, – вздыхает мужчина.
– Учитывая, что ты всегда оставался незамеченным, то вероятность, что тебя там найдут – мала, – встает и ищет среди разного хлама то, что может долго и хорошо гореть. – Теургцы, конечно, твари! Не дают ни выйти, ни зайти! Каким образом они вообще ловят нас? – пинает старые ошмётки и гневается. Наконец расслабившись, задаёт вопрос. – Знаешь о них? – находит старые обломки, ломает на несколько частей, подходит к крупной печи, открывает крышку и закидывает в пламя. Сильный жар ударяет по лицу, из-за чего немного отводит голову в сторону с недовольством. Садится назад, смотрит на знакомого.
– Я знаю не больше, чем ты. Меня не волнуют эти тюремщики. А… – скованно, – как бы тебе сказать это? – обхватывает себя руками, цепляя пальцами одежду. – Мы ведь люди, – дрогнув, печалится, унывающий взгляд устремляется