Сонёль действительно будет носить солнце с собой даже в пасмурную погоду. Это странно – идти бок о бок с человеком, который вроде бы и твой, но в то же время совершенно чужой. Странно говорить с ним и находить отклик, заглядывать в чужую душу и понимать, что для тебя она – нараспашку. Странно понимать, что человек был в твоей жизни, но исчез.
(Чтобы появиться снова, а затем вновь пропасть.)
– Вы вдвоем слишком яркие, – выдает Тэён, когда они заходят на кухню. – Я буду долго привыкать.
Мингю хочет ответить что-нибудь – с сарказмом таким, – но останавливается. Усмехается криво, потому что вслух сказать «привыкать не придется» не может никак. Или просто не хочет.
Тэён с Юбином сидят за обеденным столом – оба уже давно переоделись в другую одежду и раскрасили свои щеки румянцем от выпитого алкоголя. Сонёль недовольно цокает, смотря на две пустые бутылки пива на столе.
– Еще не вечер даже, а вы уже начали.
– Ну, Чонхо же сказал, что на кухне есть пиво.
– И вы восприняли его слова за призыв к действию?..
– Он спускался? – прерывает Мингю Сонёля.
Тэён с Юбином переглядываются, и второй отрицательно мотает головой. Мингю хочется выругаться, но вместо этого он сдержанно кивает и выходит с кухни, сопровождаемый чужими внимательными взглядами. Останавливается у подножия лестницы и смотрит наверх. В голове ни единой мысли – там чертов ветер завывает в поисках бреши. Но брешь почему-то не в голове находится, а в сердце, где ноет потребность подняться по этой лестнице и найти – найти и сказать, что все будет хорошо.
Такие глупые слова. Мингю никогда их не любил. «Все будет хорошо» – а мир рассыпается на части. «Все будет хорошо» – а так хочется сдаться прямо сейчас и плыть по течению мертвой рыбой. «Все будет хорошо» – а ты просто не можешь поверить в это. Пустые слова, что не находят отклика в сердце, которое опустело еще до того, как их произнесли.
Глупые и пустые слова, в которые не верилось никогда, но почему-то хочется сейчас.
Поднявшись по лестнице, Мингю смотрит сначала в одну сторону коридора, потом в другую. Не знает, в которой комнате Чонхо, поэтому идет наугад – вправо, до самого конца. И чувство такое, будто петлю на шею накинули, – как тогда, почти три недели назад, когда он стоял перед зеркалом за несколько мгновений до того, как оказаться в другом мире.
Дверь в крайнюю комнату слегка приоткрыта – лишь маленькая щель, но Мингю этого хватает, чтобы понять, что Чонхо там. Он заглядывает внутрь и видит его сидящим на кровати спиной к дверному проему. Мингю несколько секунд смотрит на чужой силуэт на фоне незашторенного окна, обреченно вздыхает и закрывает за собой дверь. Обходит кровать и садится рядом. Чонхо не поворачивает голову в его сторону, как не сделал этого еще в самом начале, – продолжает тонуть взглядом где-то за склоном холма.
Мингю чувствует себя кретином. Он никогда не умел поддерживать – особенно словами. Никогда не мог рассеять чужую печаль хотя бы на короткий миг. Никогда даже не пытался, потому