впервые выезжаем в школу одни, на байке: я – в длинном платье и хиджабе, Белка – в джинсах и футболке. По узкой дорожке между пальм Саня ведет медленно, смотрит внимательно, стараясь не пропустить нужный поворот, не потерять управление, подпрыгнув на speed breaker6, которыми утыкан весь путь. На руле болтается и поет колонка, которую Нельсон привез моей подружке из Дубая. По обочинам мелькают заросшие нежно-зеленой травой поля, которые мы обычно проезжали с Хусcейном, попадаются маленькие магазинчики, сложенные из фанеры и до крыши набитые всякой всячиной, и белые католические церкви.
В Пуриме, в кофейне через дорогу от школы, мы перехватываем привычно плохой кофе в бумажных стаканчиках и поднимаемся по лестнице в маленький холл Englaterra. Здесь знаком каждый миллиметр: отштукатуренные белые стены, стол, за которым сидит администраторша Рашми, черный кожаный потертый диван и раздвижные двери в классы. Из-за одной из них выпархивает Рати, преподаватель vocabulary, стройная индуска с миндалевидными глазами, хорошенькая, любопытная и подвижная.
– Энни! – Глаза у нее полны сочувствия и беспокойства. – Хуссейн улетел? Как ты? Какое красивое кольцо! – Она хватает мою руку и с жадностью рассматривает. – Он сделал тебе предложение?..
– Это всего лишь кольцо, Рати. Оно ничего не значит…
– Очень, очень красивое, – спокойно подтверждает Teacher Lala на грамматике, подходя ко мне поближе, чтобы показать что-то в учебнике. Она немолода, умна и смотрит проницательно. Школа маленькая, все всё про всех знают.
Teacher Lala кивает коротко остриженной головой, возвращается за преподавательский стол, и урок идет своим чередом. Я чувствую себя хорошо, гораздо лучше чем предполагала и боялась. Мне просто очень хочется домой, к Джамиле – к моей любимой подруге, к моей почти сестре.
– Habibi!7
Мы въезжаем с Саней во двор нашего дома, я спрыгиваю с байка и бегу прямиком к ее квартире, сбрасываю тапки у порога, барабаню в дверь. Спустя несколько минут внутри слышатся шаги, знакомый голос кричит: «Энни, подожди, я надену абайю!» – и дверь раскрывается, впуская меня в прохладный холл, где стоит, смеясь, моя кудрявая арабка, мое сердце, часть моей души – моя Джамиля, что в переводе значит «красивая, прекрасная». Я обнимаю ее и целую в волнистые волосы.
– Ты почему в школу не пошла? – делано возмущаюсь я. – Kisela!8
– Султан проспал, – беспечно отмахивается Джамиля. – Я тоже вчера поздно легла, до утра чатилась с родными. Садись, будем пить кофе!
Я кидаю рюкзак в угол, подключаю телефон к зарядке. В этом доме я чувствую себя как в собственном: беззастенчиво заглядываю в холодильник, сама ставлю вариться кофе и отчитываю хозяйку за немытую посуду. Джамиля снова смеется, я ловлю ее руку, целую и прижимаю к груди. Пока она со мной, Хуссейн может лететь в хоть в Саудовскую Аравию, хоть куда угодно. У меня вздрагивают губы: Джамиля тоже