к меняле низкую тележку без бортов, с двумя тяжелыми деревянными колесами, запряженную мулом Ромеу: в ней лежала дрожащая в лихорадке русская рабыня, которую изнасиловал Рожер Пуч.
Случай с Пучем и рабыней много дней не давал Уго покоя, но парень был уверен, что русскую, как и распорядился ее новый владелец, перевезли для утех к нему в замок. При воспоминании о воплях русской девушки, доносившихся со второго этажа, у юноши волосы вставали дыбом, и он сворачивался клубком на своем тюфяке, силясь избавиться от образа этой несчастной, которую раз за разом насиловал знатный ублюдок.
Удивиться пришлось в тот день, когда Уго решил проститься с Марией перед возвращением в давильню на винограднике Саула, теперь принадлежавшем Жакобу. Уго искал хозяйку, когда услышал плач, доносившийся из спальни рабынь. Парень постучал – никто не отозвался. Плач не смолкал. Входить к рабыням было запрещено, но Ромеу находился в Барселоне, а рабы-мужчины – на полях. Уго открыл дверь. Мария держала за руку девушку, исхудавшую почти до костей: она вся пожухла и больше напоминала труп.
– Она истекала кровью, – объяснила Мария. – Мы не придали значения. В первый раз ведь всегда идет кровь. Но кровотечение никак не останавливалось. Рокафорт не желал и слышать о врачах, он был уверен, что за эту рабыню ему уже ничего не выручить. Пришлось обратиться к знахарке. Теперь девушку бьет лихорадка и ей совсем плохо.
– И вы ей ничем не поможете? – возмутился Уго, так и не отваживаясь подойти к постели.
Вскоре уже сама Мария запрягала для Уго мула в тележку.
– Да поможет ей Господь, – шепнула женщина, когда Уго подстегнул мула.
В городе к странному каравану присоединился Раймундо, они остановились возле дома Мосе Вивеса на улице Санауха.
– Рехина, за тобой долг.
Этими словами Уго стер с лиц Мосе и Рехины гримасу недовольства, которая появилась, когда хозяева заглянули под тряпки, прикрывавшие лежащую в тележке Катерину, – в тот день Уго впервые услышал имя русской невольницы.
– И вы тоже мне должны! – выкрикнул Уго в лицо тщедушному суетливому врачу, увидев его нежелание помогать.
А лежащая девушка повернула голову, и взгляд ее прозрачных глаз устремился к Уго, как будто русская понимала, что все зависит от этого паренька. Катерина попыталась поднять руку, но смогла лишь чуть заметно пошевелить запястьем. Попыталась заговорить, но неразборчивый лепет на ее непонятном языке оборвался, когда Мосе с Рехиной понесли девушку в свой дом.
И Катерина выжила! – радовался Уго, вспоминая о своем вмешательстве, о помощи Рехины и Мосе. Хотя нашлись и такие, например Арсенда, кто говорил, что лучше бы ей было умереть. Уго пересказал сестре историю русской невольницы, умолчав только о роли, которую сыграл он сам. «Почему я все время должен ее обманывать?» – упрекал он сам себя уже после встречи. Арсенда резко осуждала общение Уго с чужеземными рабами. «Их крестят в порту, просто чтобы мы думали,