леса» – злые духи, обитающие среди гигантских деревьев. Однако это было не всё – украденные дети возвращались за своей роднёй. Каждый раз дети начинали пропадать перед какой-то большой бедой. Последние исчезновения происходили перед последней войной, где Тибольд побывал лично и помнил лица родителей, потерявших разум от горя. И вот исчезновения возобновились. Многие родители отдавали своих детей под защиту церкви. Тогда их увозили, и они становились слугами и воинами единой матери-церкви. По крайней мере, им так говорили. Знакомый настоятель храма в Кряжах, с которым он вместе в юности тянул солдатскую лямку, обещался забрать его ребёнка к себе и дать ему должное образование, уверяя, что в божьем доме с его чадом ничего не случится. По секрету он поделился с ним, что было принято решение прислать в Кряжи инквизитора, а уж они-то со всякой нечистью знают как себя вести.
Прошедшей ночью прошла настоящая буря, от молний было светло как днём. Жена, бывшая на сносях, молилась Единому богу, ну и на всякий случай всем прочим старым богам, чтобы не наступил обещанный конец света. Вспомнив об этом, Тибольд добродушно ухмыльнулся: «Глупая баба». Он любил свою жену, полненькую, румяную хохотушку, но постоянно подтрунивал над ней из-за её чрезмерной, на его взгляд, суеверности. Если тень на хрен в полдень упадёт, то она и здесь какую-нибудь примету вспомнит. Его больше беспокоило, что молния могла поджечь его дом, в котором он жил летом на пасеке. После рождения ребёнка он планировал продать дом жены и отстроиться уже капитально прямо здесь. Потом, когда их ребёнку исполнится семнадцать лет и он будет вне опасности (пропадали только те, кто не перевалил семнадцатой весны), Тибольд собирался забрать его к себе.
Он с удовлетворением отметил, что его уютный дом стоит целым, кое-где сорвало дранку с крыши да изгородь завалило, он-то ожидал гораздо худшего. В конце октября – и такая буря, ничего подобного он не помнил на своём веку. Прохаживаясь вокруг, примечая, что потребует его немедленного вмешательства, он увидел старый покосившийся сарай, который ещё его дед ставил. Вот кого он не ожидал увидеть в целости… Непогода должна была разметать его по окрестным полям и лесам, как сухую солому. Однако же стоит, хоть и скособочился ещё больше. Весь в покойника-деда, такой же кривой и упрямый.
Сдвинув шляпу на затылок, он направился к нему. Одно время он хотел его отремонтировать, но всё руки не доходили.
Подойдя вплотную, Тибольд понял, что с мечтами о восстановлении строения придётся распрощаться. Прошедшие годы не добавили ему крепости, а разыгравшаяся ночью буря практически доконала старичка. Весь перекосившийся, он готов был рухнуть от малейшего дуновения. Стены зияли дырами, словно решето, половину крыши сорвало, и оставшаяся солома торчала неопрятными лохмами. «Его если только на дрова», – пришло в голову пасечнику. Да возиться с этой рухлядью неохота, глядишь, ещё до первого снега сама завалится, а по весне видно будет.
Тибольд, отвернувшись, прикидывал, успеет ли сегодня