на язык, бесконечно добрый внутри. В Дуняше моей души не чает… разрешает ей буквально всё, даже на голову к себе залезать. А козявка моя – девушка сообразительная. Быстро поняла, что можно дяде Алёше на шею сесть и ножки свесить. И конфеты у него есть килограммами – он их специально для неё закупает, сам не прикасается. Мы как-то даже поругались из-за этого, потому что у дочки начался диатез, после чего Алёша стал их прятать в дальний шкаф, а Дуняша – делать вид, что не знает этого и не умеет оттуда доставать.
Алёша – очень серьёзный парень. Перед тем как уйти в армию, он окончил сельскохозяйственный колледж по специальности механизатор. И параллельно слушал курс по менеджменту соответствующих предприятий. У него с детства мечта – построить идеальный колхоз, ну, или ферму, по-современному. Я всячески поддерживаю его морально, потому что считаю, что деревню нужно развивать, а рабочие места – это то, что ей нужно для развития. У нас сложно с учителями, врачами и прочими специалистами. Нельзя сказать, что наше Николаевское умирает, но оно потеряло много людей и энергии с советских времён.
Алёша упорно ухаживает за мной, хотя я никогда не давала ему никаких поощрений. Правда, и ругала не сильно за попытки сократить дистанцию. Несколько раз он пробовал меня поцеловать, а с обнимашками совсем беда – тянет руки, когда ни попадя. Я не собираюсь отвечать ему взаимностью, но и не могу на него сердиться. Всякий раз, когда он пытался переступить черту, я ссорилась с ним и пару дней дулась, но потом он приходил с повинной головой и предлагал опять дружить на почве любви к деревне и Дуняше. И я неизменно соглашалась.
Почему он мне не мил? Да мил, ещё как, но не в том смысле. Разве можно рассматривать в качестве спутника жизни парня на два года младше себя, когда всем известно, что мужчины ещё и запаздывают в психическом развитии за женщинами? Алёша очень хороший, но он… слишком простой. У него всё по полочкам: семья, дети, работа, еда, сон. Он не читает книг не по профессии, почти не смотрит кино (хотя ко мне пару раз присоседился, но, думаю, это больше для того, чтобы посидеть рядышком в полутьме), музыку слушает ужасную – какую-то прожжённую русскую попсу самого нижайшего пошиба, да ещё иногда тяжёлый рок. Мы с ним очень уж на разной волне, но Алёше это не мешает страдать по мне безответно вот уже несколько месяцев.
Вот и теперь – он явился с полной миской клубники такого вида, что за неё и убить можно.
– Господи, ну где ты её берёшь в сентябре-месяце?! – ахнула я вместо приветствия, забирая мисочку из здоровенных лап.
– Я же тебе говорил, что купил особо поздний сорт, специально для таких случаев! – Алёша отдал мне миску, а потом провёл шершавыми пальцами по моим рукам. – Настюш, съешь хоть пару ягодок, не отдавай дочке все до единой. Я для тебя их отбирал.
Я хитро улыбнулась:
– Хорошо ты меня изучил! – И сунула одну ягодку в рот.
– Я по тебе экзамен могу сдавать!
– Тогда скажи, чем я сейчас собиралась заниматься?
– Домашку у школьников проверять?
– И это тоже. И маме