в твоих же собственных апартаментах, – отвечала девчонка с триумфальными нотками в голосе.
– Найти письмо не составляло труда: оно лежало почти на виду. Ты искала что-то еще и считала, будто вещь эта спрятана куда надежнее. Не ответишь, что это – я сделаю тебе очень и очень больно.
Девчонка покачала головой.
– Можно, я сяду?
Ожидая, что усядется она на рундук или на свободную койку, я согласно кивнул, однако девчонка опустилась на пол и, несмотря на рост, в кои-то веки сделалась похожа на настоящую девочку.
– Совсем недавно, – продолжал я, – ты упорно просила меня зажечь свет. После второй просьбы несложно было догадаться, что тебе хочется убедиться в чистоте удара. Тогда я вставил в рассказ о ледяных островах упоминания об «океанических странниках», так как эти слова часто служат рабам Абайи паролем: давным-давно некто, подумавший, будто я могу оказаться одним из вас, вручил мне карточку, где говорилось, что его можно найти на улице Океанических Странников, а Водал – возможно, ты о нем слышала – велел мне передать некую весть тому, кто скажет: «Океанический странник увидел»…
Закончить цитаты я не успел. На борту корабля все тяжелое становится легче легкого, и потому падение девчонки оказалось медленным, плавным, однако настолько резким, что пола ее лоб коснулся с мягким, негромким стуком. Вне всяких сомнений, смерть ее наступила едва ли не в самом начале моей недолгой хвастливой тирады.
VIII. Пустота в рукаве
Вскочив с койки, я поспешил перевернуть Идас на спину, пощупал пульс, забарабанил кулаком по груди в надежде вернуть к жизни сердце. Увы, спешить было уже некуда: пульса я не нашел, а изо рта девчонки явственно пахнуло отравой. Все мои старания оказались напрасны.
Должно быть, яд она прятала на теле. Не в рубашке – разве что сунула пилюлю под язык еще в темноте, чтоб раскусить, не сумев сделать дело. Скорее уж в волосах (хотя что в них можно спрятать при такой-то короткой стрижке?), или в поясе брюк: оттуда она без труда могла незаметно переправить ее в рот, унимая кровотечение.
Прекрасно помня, чем кончилась попытка вернуть к жизни стюарда, пробовать коготь на ней я не осмелился. Обыскал тело, но не нашел почти ничего, кроме девяти хризосов, которые спрятал в кармашек ножен. По словам Идас, за хризос она наняла себе в помощь одного из матросов, а если так, очевидно, Абайя (или кто там из его министров отдал девчонке приказ) снабдил ее десятью. Срезав с нее сапоги, я обнаружил, что пальцы ног Идас необычайно длинны и соединены перепонками. Обувь я осмотрел с тем же тщанием, с каким девчонка пару страж назад обыскивала мои пожитки – рассек на кусочки, распорол каждый шов, однако успеха добился нисколько не большего.
Чем дольше я, сидя на койке, разглядывал ее тело, тем сильней удивлялся: где были мои глаза? Как я мог обмануться? Правда, обманула мой взор не столько Идас, сколько воспоминания об ундине, освободившей меня, запутавшегося в стеблях ненюфаров во время купания в Гьёлле, а после перехватившей посреди ночи у того самого брода. Она была настоящей великаншей, оттого Идас и показалась