и наша лодка уже бесшумно опускалась бы сквозь толщу воды к бесконечно далекому дну, но нам повезло. Нарастающая волна понесла нас вперед, закрутив волчком на своем гребне. Глеб хватался за мою руку, его пальцы скользили по обшивке, сдирая с нее краску. Он что-то беззвучно кричал, но потоки воды разделили нас.
Соленая вода. Почти как на Земле. Лицо заливало ее холодными потоками. Волна все нарастала, а я думал о том, не треснул ли купол, не уходит ли с печальным звуком наш драгоценный воздух в жиденькую атмосферу Европы. Подо мной все еще было дно лодки, и, каким-то чудом, я удерживался на нем. Но Глеба нигде не было видно.
А потом был новый удар, и я оказался под водой. В прозрачной глубине скользили тени, подо мной клубилась темнота, а я, раскинув руки, гигантской медузой завис в стеклянной воде. Мгновение безмятежности ушло с ударом по виску, который я почти не успел почувствовать.
Падение неба – явление нечастое. Такое не увидишь на Земле, но этого постоянно боишься здесь на Европе. Но я еще дышу, и, значит, купол цел и под моей щекой холодная вода, а не вскипевший в пустоте космоса лед. Тишина. Лишь невысокие волны еще расползаются по берегам, но море уже успокоилось и погребло в своих глубинах небесный айсберг.
Я жив. На мгновение мне показалось, что я вижу, как рушится километровый купол над нами и абсолютный ноль сковывает теплые воды в ледяной панцирь. Но это отголоски беспамятства. Я прихожу в себя от холода и понимаю, что сижу на берегу среди крошева льда и кочек вездесущего мха. Над морем все так же ползет спокойный туман, изредка захлестывая берег маленького острова. Я расположился на его скалистой вершине в пяти метрах над водой, снял мокрую одежду и поплотнее закутался в непромокаемый комбинезон.
Холод вынудил меня спуститься вниз, туда, где под краем скалы бурлил, заставляя клубиться матовый пар, теплый поток. Тут мне, по крайней мере, не грозило замерзнуть. Я сидел многие часы на голой скале и смотрел на море. Вечный сумрак, как в ноябре. Но когда наступит ночь, тут не будет даже звезд, только полный чернильный мрак.
Накануне в столовой Каддар произносил трогательную речь и «жизни не смотря ни на что». О том, что если смогут добраться до этого обитаемого клочка Вселенной все обитатели космических станций с орбиты Юпитера, с лунной обсерватории и с орбиты мертвой Земли, то нас будет уже больше полусотни, а это что-то. Это маленькое человечество – пятьдесят выживших мужчин и женщин на Европе, ставшей им новым домом. Потом были обсуждения и озвученные страхи. Кто-то говорил о необходимости уйти в тоннели и строить поселения в толще льдов, Кунц твердил о неизбежности преобразования Европы (не без его помощи, конечно), Вероника напоминала о необходимости использовать все вещи с нашего бывшего челнока и, в первую очередь, перенести на базу как можно больше. Еще были мысли о новых экспедициях с целью найти похожие подледные пузыри на случай катастрофы. Я соглашался со всеми, но перед глазами всплывала грустная улыбка Марии. Всего полтора года…
Дождь на берегу Невы, такой же сумрак.