Не настолько же ты глупа, чтобы поверить в его любовь. Даже ты не можешь до такой степени заблуждаться.
У Октавии вырвался крик боли.
– Он любит меня. Если ты не любишь – это не значит, что меня вообще нельзя любить. Эш любит. И я все о нем знаю. Он мне рассказал. Я знаю о нем больше, чем ты.
– Сомневаюсь. Так что он рассказал о своем прошлом, детстве, о том, чем занимался последние семь лет?
– Я знаю, что у него не было отца, а мать в семь лет вышвырнула его из дома, предоставив местным властям заботиться о нем. Ее уже нет в живых. До шестнадцати лет он жил в приюте. Так это называется: приют. На самом деле, по его словам, это был ад.
– Мать отказалась от него, потому что он был неуправляемым. Местным властям она призналась, что боится его. Боится семилетнего ребенка. Это тебе о чем-то говорит? Его жизнь – сплошная цепь неудачных усыновлений и возвращений в приюты, где старались поскорее отделаться от него и найти новых приемных родителей. В этом, конечно, нет его вины.
Октавия опустила голову, ее голос еле слышался:
– Ты, наверное, тоже хотела бы так поступить со мною – отдать в приют. Но не могла – ведь люди стали бы судачить, и потому ты поместила меня в частную школу.
Усилием воли Венис заставила себя казаться спокойной.
– Должно быть, вы неплохо проводили время все эти три недели в подаренной мною квартире, когда ели мою еду, тратили заработанные мною деньги и развлекались, рассказывая страшилки о своем несчастном детстве. А об убийстве он говорил? Ведь его обвинили в том, что он зарезал тетю, и я его защищала? И это случилось всего девять месяцев назад.
– Это не он. Тетя была ужасной женщиной, она приводила в дом мужчин. Один из них ее убил. Когда ее убивали, Эша поблизости не было.
– Что касается защиты, я все знаю. Сама ее вела.
– Он невиновен. И ты это знаешь. Ведь ты заявила об этом на суде.
– Я этого не заявляла. Как я объясняла тебе раньше, но ты, видно, слушала без интереса и вполуха, суду не важно, что думаю я. Моя цель состоит не в передаче собственного мнения, а в том, чтобы проверить на прочность версию обвинения. У присяжных не должно быть и тени сомнения в вине подсудимого. Мне удалось поселить в них обоснованное сомнение. У него появилась надежда на оправдание, и он был оправдан. Ты права, он невиновен – во всяком случае, в этом преступлении. Невиновен – по закону. Однако это не означает, что он подходящий муж для тебя – или для какой-то другой женщины. Его тетка – женщина неприятная, но что-то их связывало. Они почти наверняка были любовниками. Он был один из многих, но ему хотя бы не приходилось платить.
– Это неправда! Неправда! – вскричала Октавия. – Ты не помешаешь нам пожениться. Мне уже восемнадцать.
– Это я понимаю. Но могу и обязана, как мать, указать на возможную опасность. Я знаю этого молодого человека. По долгу службы мне следует выяснить как можно больше о клиенте. Гарри Эш опасен. Он несет зло.
– Так почему ты его вытащила?
– Выходит, ты не поняла ни слова из того, что я говорила. Ладно, вернемся к реальности.