после такого обеда завязывался романчик, который обычно заканчивался взаимными обвинениями. Когда последняя соискательница в слезах грозно потребовала ответа: «Кто твоя мать? Сводница, что ли?» – Дрисдейл решил, что вся эта эмоциональная неразбериха превышает полученное удовольствие, и вернулся к прежней практике – стал вновь встречаться с дамами довольно дорогими, зато разборчивыми в выборе клиентов, с воображением в работе и не болтливыми. За такое стоило платить. Лод никогда не искал дешевых удовольствий.
Он знал, что мать, сохранив старомодное предубеждение против разведенных женщин, особенно с детьми, считала Венис неприятной особой и боялась, что сын женится на ней. Такая мысль как-то пришла ему в голову, но уже через час он ее отбросил. Дрисдейл подозревал, что у Венис кто-то есть, хотя никогда не пытался узнать его имя. Об их дружбе в коллегии сплетничали, но на самом деле они никогда не были любовниками. Его не привлекали успешные и властные женщины, и он иногда говорил себе с кривой улыбкой, что секс с Венис был бы чем-то вроде экзамена, а его действия впоследствии подверглись бы подробному перекрестному допросу.
Раз в месяц мать, энергичная и еще привлекательная шестидесятипятилетняя женщина, приезжала в Лондон встретиться с кем-нибудь из подруг, походить по магазинам, посетить выставку или салон красоты, а затем ехала к нему на квартиру, как было и сегодня. Они вместе ужинали, обычно в ресторане у реки, а потом Дрисдейл сажал мать в такси до Марилебона, откуда она поездом добиралась до дома. Типичным проявлением ее независимости было то, что в последнее время она все чаще стала задаваться вопросом, разумно ли ей ехать после насыщенного дня к Тауэрскому мосту, особенно зимой. Не хотелось поздно возвращаться домой. Дрисдейл подозревал, что их негласное соглашение долго не протянет, однако ни мать, ни сын долго жалеть об этом не будут.
В тот момент, когда он, расставшись с матерью, входил в квартиру, зазвонил телефон. В трубке раздался властный голос Венис.
– Я должна тебя видеть, и желательно сегодня. Ты один?
– Да. Только что посадил маму в такси, – ответил Дрисдейл осторожно. – А что, дело не ждет? Уже одиннадцать.
– Не ждет. Я буду у тебя скоро.
Через полчаса он открывал ей дверь. Венис впервые была у него дома. Чрезвычайно щепетильный в таких делах Дрисдейл, если было назначено свидание, заезжал за ней сам, а потом отвозил домой. Однако, оказавшись в его гостиной, Венис не проявила никакого интереса ни к тому, что было внутри комнаты, ни к тому, что было снаружи, – сверкающему простору реки за окном и великолепному в освещении прожекторов Тауэрскому мосту. На какое-то мгновение Дрисдейл даже почувствовал досаду, что комната, которую он так любовно отделывал, может кого-то оставить равнодушным. Не обратив внимания на потрясающий вид из окна, который приковывал внимание всех гостей, Венис сбросила пальто ему на руки, словно он был слугой.
– Что будешь пить? – спросил