с собой.
– Двое сироток в бурю, – сказал я. – Нам необходимо держаться друг друга.
Я был благодарен ему за возложенную на меня надежду. Но тот факт, что его взволновало только состояние моего собственного умственного здоровья, лишь обострил чувство вины. Пока все, что мне удалось, это изумить или расстроить четверых собратьев-пациентов. Ирония судьбы заключалась в том, что теперь я сам превращался в некое подобие подрывного элемента.
Некоторое время мы продолжали сидеть молча. Потом Геддес озвучил то, что занимало сейчас наши мысли больше всего.
– Значит, послание было адресовано Лариби, – пробормотал он задумчиво.
– Да, – кивнул я, – адресат стал нам безусловно ясен. Но я бы дорого дал, чтобы узнать, с какой целью написали записку.
Геддес тихо произнес, поглаживая усы:
– Мне все это очень не нравится, Дулут. У меня такое впечатление, что происходит нечто весьма и весьма странное.
Я пожал плечами.
– И вы, черт возьми, имеете все основания так думать, – неохотно пришлось согласиться с ним.
XII
Воскресный вечер опять стал временем общения всех пациентов независимо от пола. Из привычных развлечений было решено под каким-то благовидным предлогом отменить только танцы. После ужина хлопотливая мисс Браш отвела нас в главный зал, словно не произошло ничего, что могло бы нарушить нормальное течение жизни. Меня это поначалу удивило, но потом я увидел в идее здравый смысл. Когда нервы у людей напряжены, всегда лучше их чем-то занять. Во мне теплилась надежда, что сам я целиком буду занят Айрис.
Но меня ожидало разочарование. Она не появилась. Я пристал с расспросами по поводу ее отсутствия к миссис Делл – коллеге мисс Браш из женского отделения, – на что получил совершенно спокойный ответ: мисс Пэттисон немного устала. Сначала мною овладели самые мрачные предчувствия, воображение рисовало всевозможные неприятности. Но затем я вспомнил швабру у нее в руках и решил, что на ее месте любая женщина имела полное право на усталость.
Дурное настроение воскресного дня ни у кого не улучшилось и к вечеру. Хотя присутствовало большинство и мужчин, и женщин, мы почти не общались друг с другом. Пациенты держались разрозненными группами, несмотря на все усилия сотрудников наладить общие контакты.
Геддес, Билли Трент и я какое-то время играли в карты, пока Геддес не заснул. Тогда мисс Браш предприняла попытку усадить меня за игру в бридж с тремя дамами, но я вежливо отказался. Мною, как и остальными, владела депрессия, к которой примешивалась тревога.
Мисс Пауэлл из Бостона расположилась одна в углу рядом с фортепьяно, раскладывая пасьянс. Я пересек зал и занял кожаное кресло по соседству с ней. Она приветствовала меня с безукоризненной вежливостью, но склонности к беседе не выказала. Все ее внимание поглощало правильное совмещение карт на столе.
Однако, наблюдая за ней, я заподозрил, что она добавляет карты из спрятанной где-то колоды, а потом определенно убедился в передергивании.