чтобы сразу дать на него адекватный ответ. Если бы такие люди всерьез поразмыслили на эту тему, они не могли не понять, что вникать столь глубоко в моральную оценку действий клиента есть проявление греховного тщеславия. Преувеличение адвокатом важности собственной личности в деле. Ведь не адвокат должен выносить окончательную оценку. Для этого в нашей системе правосудия существуют беспристрастные судьи и жюри присяжных. Да, мы, адвокаты, упорно отстаиваем интересы своих клиентов, но обязаны смирить свою гордыню и верить, что только сама по себе наша система юриспруденции обеспечит справедливое решение по любому делу. «Разве мне дано все знать?» – задавался вопросом Монтень.
Клевета, письма с угрозами и телефонные звонки могут показаться вам тривиальными, но должен признать, что порой они выводили меня из себя, заставляли терять терпение и, что уж совсем непростительно, чувство юмора тоже.
Понедельник, 2 сентября
Утро я посвятил продолжению изучения обвинительного заключения. Важно было помнить, что только по первому пункту суд имел право вынести смертный приговор, а он будет во многом зависеть от доказательства преступного умысла, с которым Абель вступил в заговор и реально передавал информацию России. Абель заявил, что подобных прямых доказательств обвинение не имело, и это, вероятно, делало позиции правительственной стороны несколько шаткими. Вторым пунктом было обвинение в заговоре в целях сбора информации, где о ее передаче не упоминалось. И если только последнее прокурор сумел бы доказать в суде, мы смогли бы потребовать снятия первого обвинения и в случае успеха спасти полковнику жизнь.
Позже в тот день я прочитал большую часть новой книги «Лабиринт», написанной Вальтером Шелленбергом, шефом гитлеровской контрразведки. Шелленберг, которого я видел лично во время дачи им показаний в ходе Нюрнбергского процесса, упомянул одну интересную историю. Он вспомнил о своем личном участии в допросе «несгибаемого» (хотя и подвергнутого пыткам) польского шпиона и о том, как с удивлением обнаружил: стоило этому человеку понять, что они оба занимаются «одной и той же профессией», он вдруг стал совершенно свободно делиться с Шелленбергом секретами своих шпионских приемов. И это несмотря на то, что человек прекрасно знал о своей неизбежной грядущей смертной казни.
Именно с чем-то подобным сейчас столкнулся я сам. Тот факт, что во время войны я работал в сфере шпионажа, явно позволил Абелю признать во мне кого-то вроде отставного разведчика, способного оценить и понять профессиональные трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться. Но в то же время, как мне показалось, он поверил в искренность моих намерений сделать для него все от меня зависящее.
Вторник, 3 сентября
Потерянный день. Время дорого, и потому так обидно терять его на каждом шагу. Мы заняли под офис комнату в помещении бруклинской ассоциации адвокатов на Ремсден-стрит в центральной части Бруклина. Так мы, во-первых, оказывались