своей правоте.
Среда, 11 сентября
Спор, возникший во вторник по поводу письменных показаний, по-прежнему не давал мне покоя, и я пригласил пообедать со мной Джона Уолша, старшего партнера нашей фирмы. Опытный юрист и цельная натура, он был известен в кругу друзей своим крайним политическим консерватизмом, считая даже покойного сенатора Роберта Тафта «слишком большим либералом» во многих аспектах. Мне он показался идеальной фигурой для консультации по поводу столь щекотливого в этическом смысле вопроса.
Уже за кофе я объяснил Джону вставшие передо мной трудности, дал ему ознакомиться с показаниями Абеля и сказал, что для меня крайне важно узнать его мнение.
Он внимательно прочитал черновик, а потом сказал:
– Если здесь содержится точное изложение истории Абеля, то твоя обязанность – представить его суду в самом выгодном для вас свете. Если же тебе не удастся представить его таким образом или ты не приложишь для этого максимальных усилий, тебя следует лишить звания адвоката. По крайней мере я бы принял такое решение, если бы заседал в комитете по этике и мне довелось заслушать разбирательство твоего случая.
Это неофициальное мнение, высказанное другом, которому я полностью доверял, принесло мне огромное облегчение.
Четверг, 12 сентября
Вопрос о правомерности ареста и обыска был выделен нами в отдельное гражданское дело, не связанное с уголовным, а поскольку собственность была захвачена на Манхэттене, мы посчитали уместным подать иск в Южный окружной суд Нью-Йорка. Разбирательство непосредственно дела Абеля должно было проходить, разумеется, в Восточном окружном суде Нью-Йорка, в чьей юрисдикции находились Бруклин, Статен-Айленд и Лонг-Айленд. Однако, предпринимая свои первые действия в пределах Манхэттена, мы получали исключительную по важности возможность незамедлительной подачи апелляции в случае вынесения окружным судом неблагоприятного для нас решения. Таким образом мы могли вообще избежать судебного процесса. Если же мы использовали бы письменные показания в Бруклине как часть защиты в общем уголовном суде, то сомнительно, что нам разрешили бы подавать какие-либо апелляции до самого вынесения присяжными приговора и утверждения его судьей. Подобные процедурные тонкости всегда важно учитывать при любых тяжбах.
Чтобы избежать любых вероятных утверждений, что мы предпринимаем свой шаг с целью «запятнать репутацию» ФБР, я внес в окончательный вариант письменных показаний такую фразу:
«Со времени моего ареста и до вынесения мне обвинительного заключения ко мне никогда не применялось физическое насилие или угрозы таковым». После этого я отправил своих помощников в тюрьму, чтобы Абель поставил свою подпись под документом. Он отказался.
– Изложение в таком виде, – сказал он, – противоречит действительности.
Он рассказал о том, как в один из долгих жарких дней в Техасе допрашивавший его следователь, имя которого он назвал, разозлился и «потерял контроль над