сомнение значит. Скепсис – такое понятие есть. А вообще я философию люблю. В отличие от большинства однокурсников.
– А я – нет. Не люблю эти рассуждения из пустого в порожнее: что было первым – яйцо или курица?
– Материя или сознание. Вот почему женщин-философов почти нет, у вас мозг иначе устроен, не философски.
– Ах ты… этот… сексист-дискриминатор! – Диана засмеялась и стукнула друга кулачками в грудь.
За спиной Дианы щелкнул дверной замок, скрипнула дверь, и кто-то встревоженным голосом спросил:
– Эй, молодежь! Вы тут случайно не курите на площадке? У нас соседка-астматичка живет. Пожалейте человека!
– Не курим! Мы же зожники! – весело крикнул Костя.
– Кто-кто? Какие такие жо…
– ЗОЖ – здоровый образ жизни! – прокричал Костя, взял Диану за руку и они, весело пересмеиваясь, побежали вниз, провожаемые недоуменным взглядом какого-то дядечки.
Через три дня они наведались в мастерскую Гурьянова. Мастер по металлу был солидным, осанистым, с заметным брюшком, на вид – чуть за полтинник, в замызганном фартуке и мятой кепке, из-под которой торчали пряди цвета спелой ржи. Вокруг громоздились всевозможные изделия – от изящных гнутых подсвечников до человеческих фигур, выполненных в абстрактном стиле. Среди них выделялся почти реалистический богатырь с варяжским щитом и тонким «мечом» в неестественно изогнутой деснице.
– Я хотел бы заказать меч. Только настоящий, не как этот… – Костя указал на абстрактного богатыря.
– Оружия не делаем, молодой человек! – внушительно произнес мастер, нахмурив пышные брови. – Дело уголовное, подсудное, и меня, и вас менты возьмут с поличным – и что тогда будем делать? Вместе пойдем по статье?
Виктор Гурьянов знал, чем чреват такой незаконный промысел. Когда-то, будучи чуть старше Кости, он, выпускник профтехучилища, незадолго до того пышно переименованного в индустриальный колледж, решил заняться металлическим бизнесом. Нет, не скупать краденый металл, чем тогда занимались многие, а делать то, чему его учили в колледже. Руки у парня были заточены правильно, он отлично ковал, паял, лудил, сваривал и делал еще десяток операций с металлом. Бизнес пошел в гору, от заказов отбоя не было… но тут, как назло, случилась обычная для десятилетия победившей демократии история. Приехали бандиты и предложили… не просто крышу, а работать на них, делать фирменные ножи. От такого предложения отказаться – себе дороже… И Виктор стал оружейником.
Он мог сработать подобие самурайского меча, казачьей шашки, горского кинжала и простое блатное «перо» с выгравированной аббревиатурой «СЛОН» (не зверь, не лагерь, а «Смерть легавым от ножа»), «БАРС» («Бей актив, режь стукачей») с непременным изображением «тотемного» животного в профиль и в анфас. Его произведения высоко котировались.
Так бы и дальше дела его двигались в гору, да только Сизифу свойственно спотыкаться в самом неожиданном месте, когда до вершины рукой подать. В одном из дел всплыл его кинжал – то ли «слон», то ли «барс». Дело было «мокрое», притом порезали какого-то