самое главное, то ли совсем перестал что-либо понимать».
– Где мое прежнее тело? Из метеорита?
– Издохло, – равнодушно ответил Миша и, положив руки в карманы, медленно побрел куда-то, напевая под нос знакомую песню. Ноги в коричневых штанах постепенно исчезли из поля зрения.
Шеф сидел рядом и молча наблюдал за происходящим.
– Авдей Никитич, отпусти меня, – спокойно попросил Петр.
– Ты действительно этого хочешь? – потухшим голосом произнес старик. – Незаменимый! Лучший! Избранный вести нас в будущее! Хочешь покинуть гнездо?
– Хочу.
Шеф обреченно вздохнул.
– Тогда иди…
Петр в последний раз отстраненно посмотрел на бывшего начальника, друга и… брата.
– Все правильно, – сказал он полушепотом. – Так и должно быть.
– Петя, ты был мне братом! Мне, Мише, всем нам! И предал!
– Я не Петя, он не Миша, а ты не Авдей! Это не наши имена!
– Это неважно.
– Нет, это самое важное! – неожиданно вспыхнул Петр. – Мы давно забыли самих себя! Внедрение сделало нас безликими. Мы просто на время становимся теми, в кого загружаемся. Смотрим их глазами! Говорим их словами! Но кто мы такие? Я не помню своего настоящего имени, не помню, что стало с нашим миром. А ты помнишь?
Авдей помрачнел, взгляд его затуманился.
– Помню, что дома больше нет. Первые симбионты вымерли. Цивилизация на краю…
– Уже слышал, – перебил Петр. – Что и требовалось доказать. Вместо прошлого маленький фрагмент, вместо будущего… – он прервался, помолчал, затем махнул рукой так, как это обычно делал Петр. – Вместо будущего бесконечный путь и грязные следы. Нет, не могу! – Петр приподнялся на локтях. – Кстати, как мы себя называем?
Шеф смешался, не понимая вопроса, и ответил единственное, что знал:
– Осы…
Морщась от боли, Петр встал и отряхнулся.
– Прощай, Авдей, – сказал он и, пошатываясь на свинцовых ногах, направился к лифту. Никто не хотел смотреть ему в глаза, по пути попадались лишь спины и затылки. Среди полнейшего безмолвия слышались сбивчивые уходящие шаги. На опушке хмурый сержант сделал вид, что не замечает изгоя.
– Зачем вы строите для колонистов норы? – спросил человек. – Заботитесь? Жалко своих? Не такие уж они неразумные, верно? Ладно, можешь не отвечать.
Петр вышел в степь и ни разу не обернулся. Он бродил по желтовато-зеленым лугам, байрачным лесам, поймам, безвольные плети рук задевали сухой типчак, поглаживали пушистый ковыль, щипали полынь. Овражно-балочная сеть уходила в бесконечный горизонт, где в далеком мареве, предвещавшем дождь, размывалась грань между и землей и небом. Близился полдень. Лазурный свод вдоль и поперек перехватили орбитальные кольца.
Прижав руку к сердцу, человек упал в шалфей и больше не встал. Из застывшего кривого рта выполз пришелец, похожий на сколию и, вращая крыльями, словно вертолетными винтами, не спеша полетел ввысь, вливаясь в гудящий рой колонистов.
Ночью опустился ливень.
Осам снился Петр.
Алекс