а может, и весь учебный корпус. Как по команде мы оглянулись. В проеме коридора стоял Рыжик. Он сжимал ладони в кулаки так же, как я, несколькими минутами ранее… за одним исключением, мальчишка не ждал, пока нас побьют, а сразу перешел к действиям. «О господи, – подумал я, глядя на Рыжика, – какой же он храбрый». Он трясся от ужаса, но не отступал. Стоял твердо, решительно, не то что я.
Гаврилов поперхнулся от такой наглости. Царенко же был матерым хищником, врасплох такого не застать.
– Быстро подошел! – скомандовал он, не выпуская Женьку.
Рыжик затрясся еще сильнее. Захлопал глазами, но не сдвинулся с места.
– Беги, – прошептал я, в ответ он отрицательно покачал головой.
Поток учеников редел. Опоздавшие обтекали Рыжика, насмерть стоявшего на своем месте. Бедняга побледнел, и его огненные волосы на фоне лица выглядели еще ярче.
– Лучше подойди, выродок, иначе ему хуже будет, – Царенко заскрипел зубами от злости. Схватил Женьку за руку и стал выкручивать ее. От одного вида мучений друга меня бросило в пот. Я представлял, насколько сильную тот испытывает боль, так как проходил через подобное не далее, чем на прошлой неделе.
Женька застонал, из его глаз брызнули слезы. Рыжик, понимая, что ничего другого ему не остается, сделал шаг навстречу Царенко. Тот ухмыльнулся. Я переводил взгляд с Сереги на Рыжика и обратно. Гаврилов меня больше не интересовал, как и я его.
– Не подходи, он тебя побьет, – сквозь зубы процедил Женька.
– Заткнись, – рявкнул Царенко, сильнее сжимая запястье пленника. Снова обратился к Рыжику. – Ты думаешь, я тут с вами шутки шучу? Считаю до трех и, если ты не подойдешь, я сломаю его долбанную граблю, а затем тебе так па́чу вскрою, будешь помнить до выпускного. Раз…
Я с замершим сердцем наблюдал за происходящим. Гаврилов что-то бубнил мне под ухо как старому приятелю, но я не различал ни единого слова. Все мое внимание сконцентрировалось на Женьке и Рыжике. Как им помочь? Я не имел представления. Лезть на рожон – значит, получить по шее. Царенко неважно, избить двоих или троих.
– Два…
Рыжик, кажется, смирился со своей участью. Опустив голову, двинулся к Сереге.
И тут случилось чудо! Открылась дверь кабинета географии, и из класса вышла директриса. Иногда она проводила уроки, замещая основного преподавателя, чей старший сын наркоманил и периодически пропадал из дома, прихватив с собой что-нибудь из ценных вещей.
– Царенко, – властным голосом произнесла директриса, и Серега скривился от досады. Словно лимон в рот положил. Это выглядело бы комично, не будь ситуация столь серьезной. – Быстро отпусти Елисеева, и марш на урок.
– Да, Любовь Константиновна, – повиновался Царенко с напускной улыбкой.
Рыжик облегченно выдохнул и обмяк, едва не свалившись в обморок.
– Гаврилов, – продолжила директриса, – тебя это тоже касается.
– А я-то что? – Гаврилов поднял руки, демонстрируя, что ничего не делал. – Я вообще случайно здесь оказался.
– Бегом в класс, – приказала директриса. –