повторил попытку. Мы уже решили, что никого нет дома, как до нас донесся скрип несмазанных петель, а за ним шаркающие по гравию шаги. Калитку открыла мама Рыжика, рыжеволосая женщина с печальными глазами.
Она удивилась, увидев нас, и учинила допрос, кто такие и чего пожаловали. Сказала, что сын болеет и не сможет выйти. Предчувствия меня не подвели, с Рыжиком что-то приключилось. Я был практически уверен, что Царенко добрался до него… из-за нас.
– Мы по очень срочному делу, – убеждал маму Рыжика Женька.
– Ну пожалуйста, – не отставал я.
Но она была непоколебима, как гранитная скала. И все наши попытки увидеть друга разбивались вдребезги о ее суровое категоричное «нет». Пришлось отступить, чтобы наметить план дальнейших действий. Мы уже отошли от дома, когда знакомый голос окликнул нас:
– Подождите. Я иду.
Я обернулся, и в тот же миг улыбка спала с моего лица. Запястье Рыжика было перебинтовано, но ужас в моем сердце вызвало не это. На месте, где должны находиться указательный и средний пальцы зияла пустота…
Моя челюсть отвисла, а из горла вырвался непроизвольный стон. Рыжик перехватил мой взгляд и стеснительно убрал руку за спину.
– Это они сделали? – прошептал я.
– Нет, – Рыжик покачал головой. – Несчастный случай.
Мы стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Ни в какой несчастный случай я не верил, да и по лицу Рыжика понял, что он врет. Ему отрезали пальцы… эти гады, которых язык не повернется назвать людьми. Я хотел узнать, обратились ли его родители к участковому, но Женька, как всегда, меня опередил.
Рыжик снова замотал головой. Тогда Женька задал другой вопрос, от которого Рыжик стал белее мела.
– Что ты прячешь там? – он кивнул в сторону заброшки.
– Да, – тут же подхватил я, обретя дар речи. – Только говори правду, ведь друзьям не врут…
Мальчишка сглотнул, умоляюще посмотрел на нас, но видя, что настроены мы решительно, сдался.
– Хорошо, – прошептал он, – я вам расскажу. Только давайте уйдем отсюда?
– Куда? – не понял Женька.
– Куда-нибудь подальше.
Мы согласились и двинулись по тропе в сторону поля. Когда отошли на почтительное расстояние и Рыжик убедился, что никто нас не подслушивает, произнес:
– Я вам сказал правду тогда, на стадионе. В заброшке живет чудовище… в подвале.
– Ты нас за придурков держишь? – Женька остановился, скрестил руки на груди. – Ты еще скажи, что это чудовище оттяпало тебе пальцы, а не Царенко с Гавриловым.
– Но так все и было, – Рыжик понизил голос, – я клянусь.
– Макс, он опять нам пиздит.
– Погоди, – я поднял руку, успокаивая друга, – пусть расскажет, – не знаю почему, но какой-то частичкой разума я поверил Рыжику. Ведь всякий раз, проходя мимо заброшки, сам испытывал страх. А иногда ощущал чей-то пристальный взгляд или слышал скрип прогнивших досок, как если бы кто-то отрывал их вместе с гвоздями.
– Это началось в прошлом году. Летом. Я посмотрел мультики и лег спать. Стояла жара, и форточки были открыты. В какой-то момент стало настолько