2
Копаясь в куче барахла, найти бриллиант всегда возможно…
Ко всему прочему Пашка писал стихи. Как бы сие дико ни выглядело со стороны, но это факт. Казалось бы, столь отмороженный субъект и такое утончённое занятие – вещи абсолютно несовместимые. Да если бы кто из его «коллег», в смысле подельников и собутыльников, об этом узнал, то – боже упаси! – в лучшем случае его бы просто высмеяли, засмеяли бы так, что хоть увольняйся. Поэтому Пашка никому и никогда ничего не рассказывал. Сейчас об этом знала только его мама.
Как только Маша осторожно извлекла тетрадь, Пашка тут же протянул руку и попытался отобрать её:
– Положь, где росло!
– Это что, любовные мемуары? – она игриво взмахнула руками и отодвинулась к самой двери, чтобы он до неё не дотянулся. Пашка попытался снова, но в этот момент сзади раздалось обиженное тявканье клаксона.
– Чёрт! Так и вмазаться недолго, – он выровнял руль. – Короче, там ничего интересного нет.
– А это мы сейчас посмотрим! – и она наугад открыла первую попавшуюся страницу. – Всю жизнь копаясь в куче барахла, в ней отыскать бриллиант вполне возможно… Боже, это же стихи!
Пашка, прикусив губу, снова уставился на дорогу, а Маша начала уже вдумчиво читать. Когда-то, очень-очень давно, ещё в прошлой жизни, тринадцатилетний Павлик вдруг обнаружил у себя в голове несколько зарифмованных строчек. Это было настолько неожиданным и удивительным открытием, что оно поглотило его практически целиком. По первости он записывал сочинённое на отдельных листах и приносил своей бабушке. Поскольку мама преподавала литературу, то ей он не то что ничего не показывал, даже боялся говорить об этом. Летом, когда они жили с бабушкой на даче у тёти Гали, у маминой сестры, он забирался на чердак в сарае и просиживал там целыми днями, выводя корявым детским почерком неровные строчки, а вечером он шёл к друзьям. Однажды ночью, сидя возле костра, он-таки решился прочитать им одно из своих стихотворений. Он жутко боялся, что они начнут над ним смеяться и говорить по этому поводу всякие гадости. Больше всего он опасался Женькиных язвительных шуточек – эта зараза могла всего парой фраз кого угодно вогнать в краску. Её даже взрослые побаивались.
…На приволье выйду рано по утру,
В новый день калитку словно отопру.
Да не разминуться б с алою зарёй,
Коли уж не спится утренней порой.
Небо с облаками в клочьях синевы,
А в лесу едва ли слышен шум листвы.
На траве, как слёзы, буйная роса,
И пока не слы́шны птичьи голоса.
Машут ели лапами, там, над головой,
Тихо-тихо шепчутся, словно меж собой.
Лишь они с берёзами тишину не чтут
И зарю красавицу с нетерпеньем ждут.
Всё тут мирно дремлет на пороге дня.
Спит ещё природа, тишиной звеня.
До восхода солнца несколько минут
И они так медленно, как часы, текут.
По кривым тропинкам, солнце повстречав,
Убегают