единственного и исключительного, который только для тебя и только с тобой, долго, основательно, вкусно, виртуозно. Как Луиза. Ну, а потом, карьера в ООН требует усилий, самоотречения, надо зарабатывать деньги на жизнь с Боренькой, который уже подрос и которому нужен присмотр и материнская нежность. Тут уж не до мужиков, да и где их взять, они ищут молодых, бедовых, послушных, озабоченных, распущенных, доступных. Строгая ООН-леди отпугивает. Иностранцы – вялые козлы, наши – трусливые котяры. Разве что Кранцев, ладный, подтянутый, пружинистый, нервический. С ним, наверное, можно обалдеть от сладости. Так он в твою сторону никогда и не смотрит, о своем чем-то думает, нет поиска во взгляде, да и жена с дочкой к нему сейчас приехали на постоянно. Женщина в соку… Красотка… Скорее Березин подошел бы, активный самец, умеет ухаживать, прекрасный любовник. Помнится, с ним тебе было хорошо, да мало. Он парень заводной, ветреный, любит красивую жизнь, положиться на него невозможно, бегает от своей тухлой жены, но с опаской, у той папа все еще с органами не порвал, может и прижать. В общем, типичный б…дун, рассчитывать на него не приходится.
От определения Березина у Люси вдруг ослабли ноги, где-то внутри, в потайном месте разгорелся огонек, взгляд повело. Она прогнала неожиданное и ненужное сейчас желание. Вот еще, пусть лучше все это достанется Луизе, а ты подождешь лучших времен, когда появится свой мужик – ласковый, заботливый, жадный до конкретно твоего начавшего увядать, но еще сочного тела. Надо продолжать ждать и надеяться… Пахомова решительно вытерла тыльной стороной ладони навернувшиеся на глаза слезы.
В раскрытую балконную дверь ворвался прохладный ветерок, и женщина у зеркала зябко поежилась. Все-таки голая, а на дворе начало апреля, хоть солнечно, но жары нет. В доме напротив живут Тороповы, и при желании с их балкона на таком же четвертом этаже, ну, может быть, не глазом, а в подзорную трубу, можно было рассмотреть голую Паховому. Но с Торопова, этого хлыща, станется, тоже боится жены как огня. Хотя мужчина он привлекательный, жилистый, злой. На секунду жаркая волна толкнула ее к балкону, вот выйду какая есть на свой балкон, пусть все смотрят, не уродина. Ей безумно, до спазм в животе захотелось, чтобы кто-то увидел ее сейчас такой, как она есть, в чем мать родила. Надо будет этим летом уехать в отпуск куда-нибудь на острова, к натуристам, отвести душу, мука все время быть одетой и никому не нужной. С этой конструктивной мыслью Люся Пахомова подошла к туалетному столику и допила остававшийся джин с тоником. Чтобы взбодриться, она обычно пила виски или граппу, а чтобы расслабиться – джин или мартини, но при оказии ничего не имела против кальвадоса, рома и других имеющихся в наличии горячительных напитков, кроме вульгарной водки, даже элитного качества. Она меланхолично погремела оставшимся в стакане льдом, одним махом высыпала его в рот вместе с дольками лимона, разгрызла все это и стала медленно одеваться.
С балкона Торопова действительно можно было бы при желании рассмотреть обнаженную