скамью под деревьями, где сидели еще несколько гостей. Один из них, заметив ее чрезвычайную бледность, осведомился, не больна ли она, и просил позволения принести ей стакан воды, но она отклонила эту услугу. Боязнь, чтобы Валанкур не заметил ее смущения, побуждала ее преодолеть дурноту. Мадам Шерон продолжала любезничать с синьором Кавиньи. Граф Бовилье – тот самый господин, что предлагал свои услуги Эмилии, – в разговоре сделал кое-какие замечания насчет окружающего. Эмилия ответила ему почти бессознательно – мысли ее были всецело заняты Валанкуром; ей было неловко чувствовать себя так близко от него. Но вот какая-то фраза, сказанная графом о танцующих, заставила ее обернуться в сторону Валанкура – в это мгновение глаза их встретились. Краска опять отлила от ее щек, вторично она почувствовала себя дурно и отвернулась, но раньше успела заметить, как изменился в лице Валанкур, увидав ее. Она ушла бы сейчас же, если бы не сознавала, что такой поступок еще более подчеркнет ее волнение. Делать нечего, она старалась поддержать разговор с графом и постепенно привела в порядок свои расстроенные чувства. Но когда ее собеседник заговорил о даме Валанкура, боязнь Эмилии показать, что она интересуется этим предметом, выдала бы ее с головою, если б граф взглянул на нее в эту минуту. Но он наблюдал за танцующими.
– Знаете, эта дама, что танцует с молодым шевалье, – сказал он, – считается одной из первых красавиц Тулузы. Она чрезвычайно хороша собой, да и приданое за ней будет солидное. Надеюсь, что в выборе спутника жизни ей более посчастливится, чем в выборе кавалера в танцах. Смотрите-ка, он сейчас опять спутал фигуру и вообще все время ошибается. Удивляюсь, как при его лице и фигуре он не навострился в танцах!
Эмилия, сердце которой трепетало при каждом слове графа, старалась отвлечь разговор от Валанкура, спросив фамилию дамы, с которой он танцевал, но, прежде чем граф успел ответить, танец окончился. Эмилия, заметив, что Валанкур направляется к ней, встала и подошла к госпоже Шерон.
– Здесь шевалье де Валанкур, – шепнула она тетке, – пожалуйста, уйдем отсюда.
Тетка тотчас же собралась перейти на другое место, но Валанкур уже успел приблизиться. Он отвесил низкий поклон дамам и бросил на Эмилию взгляд, полный сердечной грусти. Эмилия, несмотря на все свои старания, не сумела показать ему полного равнодушия. Присутствие госпожи Шерон не позволяло Валанкуру остаться возле нее, и он отошел с печальным лицом, как бы упрекая ее за то, что она еще более растравляет его грусть. Эмилия была выведена из задумчивости графом Бовилье, знакомым ее тетки.
– Я должен просить у вас прощения, мадемуазель Сент-Обер, за мою невежливость – поверьте, совершенно неумышленную. Я не знал, что шевалье ваш знакомый, а то я не осмелился бы так бесцеремонно критиковать его танцы.
Эмилия покраснела и улыбнулась; госпожа Шерон избавила ее от труда отвечать.
– Если вы говорите о господине, только что проходившем мимо, то я могу вас уверить,