себе о том, что в союзе наши три города представляют из себя большую силу. Самую большую силу на земле!
Среди мудрых советников Повелителя был один в бедной чёрной одежде, сидящий на простой циновке и со спутанными волосами, торчащими из-под капюшона. Зажатая одним концом в руке мудреца, свисала верёвка, которую его помощник не спеша скручивал в моток, медленно вытаскивая из стоящей рядом корзины. Глядя на них создавалось впечатление, что помощник читает по узлам верёвки что-то очень важное, а сам мудрец был слепым. Поскольку он ничего не видел, он просто слушал, что ему говорят. А говорил помощник следующее: “ Вот этот узел бордового цвета, а этот розовый…… голубой… сиреневый… белый… чёрный… светло – зелёный…”. Он произносил слова как дикий зверь. Вопрос Куаутемока и слова Матлы привели слепого в ярость. Ему необходимо было высказаться от имени своих богов и он начал говорить:
– Предсказания сбылись!
Все, включая Матлу и Куаутемока, повернулись в его сторону. В их глазах читалось глубокое благоговение.
Заговорил Тетланекснекс. Для собравшихся это могло означать не меньше, чем неожиданное возгорание лампы.
– Предсказания сбылись, – сказал он медленным, но достаточно громким голосом.
Эти слова прозвучали как сигнал к тому, что собрание закончилось. Лучшее из предзнаменований в бесконечном ожидании наконец сбылось! Кетцалькоатль возвращается! Все поднялись со своих мест и начали прощаться.
С детства я слышал, как священнослужители повторяли слова тех, кто умел заглядывать в будущее: ” Когда утром возгорится красное солнце, наш Господь Кетцалькоатль вернётся!” Но ведь и в наших древних книгах задолго до того, как Оксомоксо, мудрейшая из женщин, изобрела искусство трактования лепных глиняных изображений, было сказано, что однажды посреди дня народ Мексики погибнет. Птицы умрут в своих гнёздах, а разорённые сады будут в беспорядке раскачиваться на волнах большого озера Тескоко.
После того, как я выслушал гонца из дома Чалко, я не мог не согласиться с тем, что завтрашний день великого города будет совсем другим, не похожим на сегодня, и все вещи тоже станут другими. Многочисленные бедные люди никогда не вернуться сюда, чтобы наполнить свои тыквы живительной влагой, которую они изготовляли в своих каноэ, смешивая воду с пчелиным мёдом… И тогда я почувствовал, что плачу. Я оплакивал свой любимый город Мехико – Теночтитлан.
Повелитель Монтесума, который иногда проявлял гнев, идущий из недр его живота, присутствовал в Совете с лицом усталым и озабоченным. Как бы состарившимся. Я знал его с раннего детства. С той поры, когда он был размером не больше пера цапли. Сегодня он и в самом деле отличался от того Повелителя, которого я знал до этого дня. Это был не тот Монтесума, который вызывал любовь и восхищение своего народа, танцуя вместе со всеми танец счастья на рыночной площади города, держа в руках кости убитых им врагов и тех, кто пожертвовал собой во имя наших возлюбленных богов. Он больше не был Великим Жрецом, сеньяотлем, который обычно