чьи потомки завоюют всю Землю, и посему, до́лжно отдать ему дочь в жены и управление всем хозяйством.
А дочери, как обезумели от такого красавчика. Старшая, Лия, потребовала, чтобы он, Лаван, немедленно отдал ее замуж за пришельца. А младшая, Рахель, вообще влюбилась по уши, и никого, кроме Иакова, вокруг не видит. Он, как отец, совсем ничего не имеет против такого зятя, но не сейчас же. Рахель еще совсем молода́, положение в хозяйстве могло бы быть и получше, а тут свадьбу задумали. А Лию, после ее мольбы о замужестве, сгоряча вообще выгнал из дома. Не насовсем, недалеко, только чтобы подумала в одиночестве над безрассудностью своей просьбы. Мало того, что ущербная родилась, не дали ей боги нормального зрения, так еще и на всю их семью неприязнь накликала. Не дают сыновей ему и Адине, а без них и род увять может. Да и в общине проблемы из-за этого. Соседские семьи растут, запросы расширяются. А за чей счет? То-то же.
А Лия? Что с ней было то в заброшенном загоне? Неведомо. Может и правду ее богиня Иштар под свою опеку взяла. А иначе как? Во дворе, когда руку отключила, а из глаз непроизвольно слезы текли, кто с ним говорил? Ясно, что не Лия, а Иштар в ее обличье. Лия и слов то таких не знает. А вещие знаки после жертвоприношения, когда куст сам запылал ярким огнем, а по луне тень неведомой птицы проплыла? И ведь не один он все это видел, Иаков рядом стоял. А потом, дома, когда Лия о чем-то с изваянием богини пошепталась. Ведь потом все, как было, об их ночной встрече с Иаковом поведала, хотя и была далеко от поселка. А история, когда ее в колдовстве заподозрили? Вспоминать страшно, сколько раз он находился на грани разорения. Нет, быстрее домой, к богам. Рассказать все, и просить, чтобы знак дали, как поступать, как вести себя с дочерью.
Лаван заерзал на мешке с сеном, заменявшем ему седло. Заметив шевелящееся перед мордой светлое пятно, тунику хозяина, оживилась и белая ослица:
«Ну наконец-то, добрались. Тоже мне, размечталась. Подавай ей все и сразу: и стойло удобное, и ясли, полные овса и пахучего сена, и соседа, приятного во всех отношениях. А потом еще и картины, как бегает с ним по просторам, когда никто не мешает. Размечталась! А прогуляться с ношей на спине, да по такой жаре, да по пыльной дороге – слабо́? С утра, как из города вышли, еще ничего было, сносно. После двухдневного отдыха, да по утренней прохладе, да с приятными воспоминаниями – отчего же и не пройтись, размяться. Да и груз невелик. Лия, дочь хозяина, да узлы какие-то. Потом и та сошла, тоже прогуляться захотела. Идти недалеко, не то что дорога от Бер-Шевы в поселок недалеко от Харрана. Тогда чуть ли не месяц добирались. Но ничего, слава нашим ослиным богам, живыми добрались.
Вышли с места стоянки, где обосновались Исаак и Ревека, маленьким караваном – она впереди с Иаковом на спине, рядом ослик со слугой, а за ними три верблюда, нагруженные разным товаром. Слуга недолго с ними был, дня два-три. Потом на стоянке о чем-то поговорили с хозяином,