твёрже стали. Моя рука не дрогнет.
– Вера ничто в сравнении дисциплиной. Докажи, что готов.
Со словами Мейстера прислужники в рясах, чьи лица были укрыты капюшонами, прошли в соседнюю залу и вывели собаку породы евразиер, удерживаемую на поводке. Она загавкала, стоило ей только увидеть своего хозяина, и начала вырываться из крепко удерживаемых её рук послушников.
– Эйр! – вскрикнул Леон. – Что здесь делает моя собака, Мейстер?
– Что будешь делать ты, Леон, если зло поразит твоего близкого? Если долг обязует тебя взнести клинок над другом?
– Должен быть другой способ! Она ничего не делала! Она хорошая собака!
Леон хотел было подбежать к своей верной подруге с каштановой густой шёрсткой и добрым сердцем, но иные послушники, стоявшие в стороне, схватили его и повалили на колени.
– Леон! – вскрикнул Мейстер. – Ты сказал своё слово! Слово для мужчины значит всё! Либо ты, твой язык, твоя непрожитая жизнь, либо твоя собака!
Из рукава Мейстера выскочил длинный серебряный кинжал изящной древней работы и блеснул, словно отлив лунного света. Рассекая ветер, остриё упёрлось в горло сопротивляющегося юноши и вздёрнуло слой кожи, пустив из раны мелкий ручеёк крови. Затем лезвие подлетело в воздух, подкинутое рукой Мейстера и было схвачено им за кончик двумя пальцами, а рукоять зависла на уровне глаз Леона. Взглядом Мейстер задал вопрос Леону, и тот, пыхтя и едва ли не пускаясь в слёзы, ослаб и был отпущен теми, кто удерживал его.
– В твоей верной подруге притаилось зло, способное повергнуть десятки или сотни тысяч людей в пучину ужаса и бездну адских мучений! Что одна жизнь против тысяч иных? Справедливо ли это? Честно ли по отношению к невинным?
– Но она ведь тоже невинна!
– Да! Одна из множества, что погибнет, если её невинность перерастёт в вину. Всякую беду нужно вырывать с корнем, покуда это лишь зачаток, а не поле сорняков. Проницательность, Леон! Ты видишь зло, и твой клинок не знает препятствия ни в виде толстой шкуры, ни в виде морали, ни в виде любви! Бери клинок, если ты брат Мариябронна!
– Чёрт! Чёрт! Чтоб вас всех! Я убью вас!
Леон подскочил с места и растолкал в гневе послушников, что были рядом с ними, а того, кто бросился на него, Леон ловко схватил в захват и перебросил через бедро, впечатав в ледяной пол подземелья. Выхватив кинжал из рук Мейстера, он упёр его в горло своего учителя.
– Дайте мне хоть одну причину не предпочесть вашу смерть! Может, зло сидит в вас!
– Хм. Их нет, – совершенно не взволнованно выпалил мейстер. – Хочешь – убей – никто тебе не помешает, но всё это останется лишь на твоей совести.
– Что будет, если я откажусь?!
– Ты не узнаешь, как и в случае, если выполнишь испытание. Будущее наших поступков всегда покрыто туманом.
В нависшей тишине было слышно лишь как скребутся сжатые зубы Леона и как его крик молнией разбил покой мрачной немоты. Беззвучно лезвие распороло плоть, и побагровело серебро от бьющего потока крови из перерезанной артерии.