Андрей Белянин

Черный меч царя Кощея


Скачать книгу

от обиды Митя подобрал головной убор дьяка, плюнул в него и вновь водрузил на макушку задержанного.

      – А участковый ваш как есть дурачок, – мстительно и нелогично прокомментировал его поступок Филимон Митрофанович.

      – Тащи его сразу в поруб, – попросил я. – Там сейчас будет весело.

      – О-о, Никита Иванович, отец родной, – заметил меня старый прохиндей. – Как поживаете, как здоровьечко? А я так по вам молюсь кажный вечер перед сном – храни господь всю нашу милицию…

      – В поруб, – твёрдо повторил я.

      – За какие грехи наказуешь, сатрап ты бесчувственный?! Морда фараонская…

      Спор грозил затянуться надолго, а у меня времени не было. Минутой позже мятежный дьяк-законоборец был вежливейшим образом, головой вперёд, закинут в поруб. А дальше мне лишь оставалось считать минуты. Одна – на мат во все стороны, вторая – на вопрос, что здесь делает Баба-яга, третья – а куда делся отец Кондрат? Ну и четвёртая-пятая – «палачи, навуходоносоры, филистимляне беспардонные, заперли безвинно с сумасшедшей старухою, которой Царства Божия не видать как своих ушей, ибо ментам ад и есть дом родной с шестью сотками, раком ходить на прополке, морковь зубами дёргать…».

      – Спаси-сохрани мя, Царица Небесная-а-а! – торжественно пропел дьяк Филимон Груздев, вместе с дверьми вылетая из поруба.

      Я ошибся ровно на минуту. Это простительно, не учёл бабкиной «религиозности», видимо, первое время она слушала его со смирением. Коротким, как чих…

      – Проследить полёт. Найти, выкопать, отпустить с покаянием, – демонстративно перекрестившись, попросил я, и те же молоденькие стрельцы бросились по траектории перелёта дьяка.

      – Сурово вы с ним, Никита Иванович, – удовлетворённо повёл плечами Митька. – А теперича что делать будем?

      – Ждать.

      – Долго ли?

      Недолго. Потому что высунувшаяся из поруба Яга не имела ничего общего с той набожной старушкой, за которой я закрывал дверь. Платок был повязан по пиратскому образцу, в глазах плескались оранжевые всполохи, а с тонких губ срывались отнюдь не слова молитвы…

      – Пришибу кобеля блудливого! Я тя научу, как лезть к милиции со христосованиями не в пасхальный день! Слюнявыми губами да прямо в ухо, когда у нас таковое-то сложное дело о покраже царицы всех сил опергруппы объявилось! Никитушка?

      – Да.

      – Митенька?

      – Здеся, Бабуленька-ягуленька.

      – А где ж Васенька мой разлюбезный?

      – Видать, хорошему коту в сентябре – март! – не задумываясь, соврали мы. – Поди, уж скоро будет, не замедлится.

      – Пойдём-ка в горницу, сокол участковый, – подумав, определилась Яга. – Поговорить надобно.

      Я, разумеется, не стал корчить обиженную недотрогу. Усадив меня за стол, бабка первым делом достала из заветного шкафчика полуторалитровую бутыль настойки на рябине с мятой и чабрецом. Молча набулькала в стопку и кружку, стопку пододвинула мне.