четыре чёрных дыры. Количество дыр всегда упоминалось одно и то же, независимо от уровня недовольства Лайона.
Вышагивая по округлому коридору станции, Лайон тряс мохнатой гривой и нервно махал из стороны в сторону хвостом с кисточкой.
Всякий знает, и история Вселенной тому яркое подтверждение, что если существует самопровозглашённый тиран или диктатор, то рядом с ним обязательно ошивается самопровозглашённый лизоблюд и идейный подпевала.
Обитатели станции были убеждены, что для Лайона эту роль играл Глорги, полосатое чешуйчатое существо не известной ни для кого породы. Чёрные полосы в любое время дня и ночи оставались чёрными, а вот белые, в зависимости от настроения и мыслей их хозяина, могли принимать тот или иной оттенок.
Именно так, в принципе, Лайон и понимал, спокоен Глорги или напуган, лебезит или искренне уважителен, нагло врёт или говорит правду. Полоски на туловище этого ящероподобного создания были словно бегущая информационная строка, оповещающая о его внутреннем состоянии. Правда, далеко не все понимали её. Но вот для Лайона весь этот цветовой шифр стал открытым разговорником, который он, кстати, уже успел выучить досконально.
Полосатый друг, по подсчётам Лайона, ошивался возле него чуть больше пяти лет. И этого времени оказалось достаточно, чтобы, как говорится, основательно прикипеть друг к другу. Привычка – она ведь хуже заразы.
Глорги подскочил к Лайону как кусочек мелкого орбитального мусора, – стремительно и неожиданно. Лайон отреагировал достаточно спокойно. По-другому Глорги рядом с ним и не появлялся.
– Опять бузишь? – с каким-то смешливым укором произнёс Глорги.
– Что значит – опять? – полурыча, полушипя поинтересовался у друга Лайон.
– Ладно, ладно, не кипятись…
Глорги сделал жест полосатой лапкой, обозначающий одну мысль: всё это ерунда, переживать, право, не стоит. И тут же вытащил из нагрудного рюкзачка батончик Марасата.
– Откуда? – Лайон застыл на месте с округлившимися глазами и медленно расползающейся улыбкой на усатой морде.
– Припас для лучшего друга.
Глорги старался произносить слова как можно небрежней, при этом изображая из себя того, кто ни о чём не забывает и всегда готов выручить.
– Сбой в доставке твоего любимого Марасата не в первый раз. Вот я как-то и припрятал для тебя коробку.
– У тебя целая коробка? – Лайон был искренне удивлён.
– Да, сорок штук, – лениво ответил благодетель, – ну, уже без этого батончика, естественно.
– Иди сюда!
Лайон притянул Глорги, зажал у себя под мышкой и по-дружески потрепал его голубоватый в серую полоску хохолок своей когтистой лапой. Глорги слегка съёжился, – инстинкт самосохранения в нём никуда не пропал. Но приглядевшись, можно было заметить, что такие дружеские тисканья ему нравятся. Именно они служили истинным подтверждением его значимости.
Отпустив