Занимаясь монотонным трудом, он старался не обращать внимания на гнетущую действительность, чтобы не впасть в тоску. Шарыгин вспоминал свою жизнь, строил планы на будущее, особенно размышлял о том, как половчее вырыть яму своему бывшему шефу. Очень хотелось Шарыгину, чтобы тот вслед за ним повысил свое «экономическое» образование. А именно, узнал почем фунт лиха!
Случилось вместе с ним сидеть земляку из Линькова, горьковского села, откуда был родом сам Шарыгин. Всплыли в памяти друзья детства, одноклассники, соседи. Место, где встретились с мужиком, навеяло определенную тему. Оказалось, у них в Линькове и с этим все в порядке. Имеется свой авторитетный дядя, Цирюльником кличут, поскольку первый срок мотал на малолетке за разбойное нападение на парикмахерскую. Показал тетеньке ножик и забрал деньги из кассы.
Шарыгин шибко старался блюсти завет Александра Сергеевича, терпел изо всех сил, язву нажил, но терпел, не запятнал себя никаким неблаговидным, по местным понятиям, поступком. Завоевал у блатарей высокое звание битого фраера, то есть такого, который знает и чтит воровской закон.
Михаил Семенович исподволь узнал у блатных, что Цирюльник – не выдумка линьковского мужичка. Действительно, есть такой правильный вор, придерживающийся старых традиций. То есть, с барыгами не задружился, как некоторые, а на таких, что пошли на это, клал с большим прибором. Шарыгин, хоть и был сам бывший «барыга», задумал с авторитетным земляком познакомиться. Быть может, они и виделись прежде, Линьково не такое большое.
Иван Александрович Маторин прошел по деревянным сходням на судно, мельком глянув вниз на полосу черной воды между бортами дебаркадера и теплохода, по которой плыла дохлая плотвица, еще не замеченная чайкой.
Чайки вились над кормой, готовые сопровождать омик в первый рейс по линии «Горький – Бор», чтобы ловить на лету кусочки хлеба, которые станут бросать им пассажиры: в основном, родители маленьких детей и парочки, то есть люди, в большей степени склонные проявлять доброту. Чайки тоже себе психологи.
Под стеной причала рыболовы активно дергали удилищами. По большой воде шла чехонь. Пока Маторин добрался до середины судна, держась рукой за поручень, один мужик вытащил сразу две серебристые рыбины, другой – одну.
Иван Александрович, занимавший немаленькую должность в Волжском пароходстве, не хотел плыть в салоне, как простой смертный, и поднялся в капитанскую рубку. С капитаном, тоже бывалым волгарем, им было о чем поговорить. Настроение оба имели приподнятое. Капитан – от того, что открылась навигация, минула скучная, но необходимая, пора зимнего судоремонта, с коротким световым днем и холодным металлом под руками. Маторин был воодушевлен тем, что не все теперь придется сидеть в кабинете, можно будет чаше бывать на реке, присматривать начальственным оком за обширным хозяйством. Везде его будут встречать с почетом.
Нынче же Иван Александрович добирался по воде до райцентра, чтобы дальше ехать автобусом в свою родную