друг друга по плечам похлопали.
– Здорово, Петр, – пожал руку Шарыгин Цирюльнику.
– Ну что, со встречей!? – Маторин разлил по рюмкам.
Чокнулись, выпили.
– Ну, рассказывай, как живешь. Сестра как?
– Сестра нормально, – ответил Шарыгин, – в Сормове с мужем живет. Двое детей: старший пацан и девчонка. А я… – Шарыгин на секунду замялся. – Окончил техникум в Костроме после армии. Потом институт технологический, на вечернем. Женился, сына родили. Работал на производстве, дорос до главного инженера Костромского промкомбината… Да, было неплохо, но… разладилось. А! – махнул рукой Шарыгин. – Прорвемся! Давайте хлопнем еще по одной! Расскажи лучше ты как, Иван? Я слышал – большой человек в пароходстве?
Маторин не стал лезть в душу к другу детства, что там у него стряслось, стал рассказывать о себе так, как он любил и умел, подробно, подогревая периодически интерес слушателей вовремя сделанной паузой. На полчаса он завладел вниманием сотрапезников своими байками:
– … Когда наша посудина села на мель с товарищами из горкома на борту, я думал, все, приплыли! Спишут к чертовой матери.
– Как же обошлось? – последовал ожидаемый вопрос Шарыгина.
– Напоили их посильнее, чтобы чувство юмора проснулось, да посмеялись. Однако перестарались маленько. Наутро у товарищей головушки бо-бо… Влепили все же выговор помощнику, его вахта была. Для меня, капитана, обошлось…
«Как это знакомо», – подумал Шарыгин.
Петр Травин по прозвищу «Цирюльник» промолчал, хотя отлично знал, кому обязан был Маторин не только сохранением должности, но и последующей карьерой.
В этот же вечер, после того, как выпили еще и еще, разговор пошел по душам, и Маторин узнал до конца историю Шарыгина.
– Жена другого себе нашла, – Михаил расстегнул ворот рубашки, – я на нее зла не держу. Молодец, что сумела! Когда меня посадили, ей сорок пять стукнуло. Видно, не зря говорят: «Сорок пять – баба ягодка опять…» Сын на Севере работает. В отличие от своего отца, по доброй воле… А вот с директора своего бывшего хочу взыскать! Они ведь, мои бывшие товарищи по цеху, живут и ныне припеваючи как ни в чем не бывало. Разжирели. Хоть бы раз передачку прислали! Ну, ничего…
Все были уже достаточно хороши. Маторин и не вспомнил бы эту пьяную откровенность друга детства, да только с ними был еще один, не совсем обычный слушатель. Цирюльник пил наравне со всеми, но, казалось, это никак на нем не отражается. Он мало участвовал в разговоре, только похлопывал Шарыгина по плечу, мол, не бери обиду близко к сердцу. Но тот уж вовсе не обиду свою раздувал, а вел речь о конкретных планах.
– Я же все про них знаю! Когда, кто, сколько. А они и думать обо мне забыли. Знаю, где касса хранится, когда пополняется. Руку протяни только и возьми!
Маторин счел, что разговор этот из цикла «пьяному море по колено», и ушел спать.
На другой день поехали на реку, варить уху. Брат взял машину на скобяной фабрике, дававшей работу всей деревне.