как надо лечить всех пятерых на этой высоте, они, видимо, пропустили мимо ушей.
Через два дня, когда Айболит с Худым увлечённо гоняли в нарды бешеную, питерский хирург позвал на помощь.
Славка помирал. Сознания уже, наверное, не было, а если можно было это назвать сознанием, то помраченным, ещё наблюдалась высокая температура и тотальная слабость. Мошников сидел с отёком лёгких под кислородом и на возвышенном положении, а Славка бредил, бессвязно бормотал, обращаясь к Айболиту, и просил простить, что не может уже держать верёвку, так как пальцы ничего не чувствуют. «О чём он?» – спросил Худой. «Бредит. Вспомнил ледник Витковского, – ответил Айболит, – он тогда рукавицы потерял».
Тогда, около шести лет назад, когда смешанная узбекско-питерская группа встречи, естественно, с Айболитом и Олегом в составе, выдвигалась на этот ледник снизу вверх для встречи своих команд, которые в плохую погоду объединились на спуске с вершины и дальше шли вместе в верховья ледника Витковского. Эту информацию база получила на последней связи, и эта связь была действительно последней, потому что батарейки у верхней группы окончательно сдохли.
…Айболит от Ашота получил кое-какую информацию об этом небольшом леднике, что идти лучше по центру, где трещин нет, если только не занесёт вправо, но и там трещины неглубокие, и при слабом морозе снежные мосты проходились легко, но не сейчас, когда стало тепло, пошёл мелкий снег и ледник был накрыт густым туманом, а снег раскис. И в тумане их точно занесло вправо, и Айболит, идущий впереди, пересчитал все трещины, какие только там были.
Он помнил, как однажды с Шахиней вдвоём они восходили на очень простой шеститысячник, так, для разминки. Шли утром по закрытому леднику, мосты держали, и они без труда забрели на вершину. Обратно шли по тому же пути по раскисшему снегу, и Айболит тогда тоже пересчитывал трещины, но было легче, потому что Шахиня прекрасно управлялась с верёвкой, её реакция была мгновенной. Он с удовольствием смотрел на её пластичную, сильную и очень женственную фигуру и думал, что, если бы они с ней вдруг оказались на необитаемом острове, он никуда и никогда не стремился бы оттуда уехать.
Трах!!! Он, задумавшись, ударился локтями, коленями, туловищем об этот алмазной твёрдости лёд, взвыл, Славка верёвку совсем не держал, и, слава богу, трещина была хоть и широкая, но неглубокая, метра полтора, выбрался сам, пошли дальше, а дальше всё то же…
К вечеру туман разошёлся, створ перевала был уже хорошо виден и можно было ставить палатку, в которую они набились восьмером, сидя. Примус грел хорошо, Айболит непослушными пальцами открывал банку тушёнки, финский нож соскользнул, прорезав ему большой палец левой руки. Айболит, смеясь, попросил Олега перевязать, открыл банку до конца…
Они спали полусидя, прижавшись к друг другу, снаружи опять пошёл снег и дул ветер. Засыпая, Айболит терял контроль и начинал стонать: ссадины горели, ушибы болели, и озноб уже начал колотить его, и, когда Олег поднёс к его носу фляжку со спиртом, не устоял, сделал два добрых обжигающих глотка и сразу