да. И так всегда. А утром выяснится, что будет еще концерт, а до того – репетиция. Ты ребенком совсем не занимаешься!
– Ну, кто-то ведь должен работать? Дочь меня любит.
– Конечно, потому что редко тебя видит и каждый раз радуется, а я ей уже надоела: все время воспитываю и ворчу.
– Ну и что теперь? Хочешь, поменяемся местами?
– Ты серьезно?
– Вполне. Давай я буду сидеть с ребенком, а ты работать.
– Смешно. Ты без своего саксофона сразу умрешь. Ладно, давай – иди! И сам гладь свою рубашку.
Ксения вышла, и Жоржу захотелось закричать – громко, так громко, чтобы раствориться вместе с криком. Превратиться в один мощный звук и улететь куда-нибудь подальше.
«Отчего люди не летают?» – почему-то вспомнилось ему. Неужели все семьи так живут?! Зачем тогда вообще все это? Во имя чего человек добровольно себя мучит? Интересно, как обстояли дела у Дюка Эллингтона?[14] Его жена, Эдна Томпсон, так же наезжала на него из-за джаза? Хотя какая разница, что она думала. Главное – как он играл в The Cotton club[15], а нравилось это Эдне или нет, для истории джаза не имеет никакого значения.
«Надо срочно позвонить Феде. Он ведь легко мог укатить на дачу!» – пронеслось в голове. Концерты в последнее время случались не так часто. Мир во время пандемии неожиданно для всех поделился на до и после. Редкие встречи, проживание яркой совместной истории здесь и сейчас. Ребята каждый раз играли как в последний.
Жорж набрал номер Федора.
– Старик, привет! Мы сегодня играем. Ты как, в городе?
– Вот это новость! Чувствовал, что сегодня случится что-то хорошее.
– Открывается новый джаз-клуб.
– Что же они так, в последний момент?
– Ну, там ребята из Москвы должны были выступать, но кто-то из них заболел, и отменилось.
– А кому-то повезло – нам!
– Старик, ты становишься невозможным циником.
– Ты считаешь, есть другая форма выживания в этом мире?
– Я… А что я… Хочется верить, что мы все живем ради какой-то идеи.
– Вот именно что «какой-то». Ладно, старик. В 16 чекаемся. Играем в смокингах.
– Abgemacht![16] Обожаю смокинги.
Жорж увлекся джазом в подростковом возрасте. У его отца была вокально-инструментальная группа. Именно он сумел передать сыну особый заряд к музыке. Со временем Жорж понял, что в той, в чем-то наивной, музыке тоже присутствовал джаз, а может быть – прежде всего. Люди умели радоваться мелочам и знали наизусть каждую пластинку, потому что, как правило, их было всего две-три. Они даже музыкальные инструменты сами изготавливали. Дефицит в Советском Союзе распространялся на все. Делали тарелки для барабанной установки из подносов. А во время концертов держали включенным паяльник, на случай если что-то сломается. Кому знакома такая креативность в наше время?
«Я понял, что выхода нет! Но выход все же есть – и это джаз!» – любил повторять он. Жорж никогда не хотел играть в оркестре, где царствует главный дирижер и нет права на импровизацию. Ты всего лишь исполняешь чью-то волю,