неуважение! …
Наконец я спустилась по ступеням в сад и двинулась к своему любимому месту. За живым лабиринтом из розовых кустов находилась беседка, которую окружали дикие пионы, в теплые дни я любила там прятаться от учителей и слуг с томиком какого-нибудь любовного романа.
Лабиринт не просто так назывался живым, стены изгороди путали забредших сюда случайных путников, и меняясь местами не позволяли так легко покинуть это сплетение зеленых коридоров и шикарных белых бутонов. Однако, так как во мне сошлись несколько удачных факторов, меня лабиринт без проблем пропускал в нужную часть сада. Легкого движения кистью обычно хватало, чтобы передо мной открылся прямой коридор до беседки, однако сейчас мне хватило и мысли об этом, чтобы листья и ветви пришли в движение. С приятным удивлением я отметила про себя, что магическая сила после полуночи возросла во много раз, и это явно не предел – наследие имен вступает в полную силу после шестнадцатого дня рождения.
Однако, чего я не могла исправить при помощи магии, так это обыкновенно досадной мелочи – каблуки туфель проваливались в землю.
Зеленая стена лабиринта сомкнулась за мной, и я подошла к беседке.
– Чудная ночь сегодня, не правда ли, Ваше Высочество?
Голос разрезал тишину как нож яблочный пирог. Я испугалась, но постаралась не подать вида. В беседке сидел молодой человек в черных брюках на высокой талии и красивой кружевной блузе. На поясе, закрепленная на драгоценно расшитой портупеи была закреплена парадная шпага. Выглянула луна, и тут же была отражена от длинных серебристых волос, завязанных в низкий хвост.
– Фобос, – облегченно выдохнула я, – ты меня напугал, засранец.
Я подобрала шлейф платья и поднялась по ступенькам в беседку. Фобос тут же поднялся и отвесил мне легкий поклон. Я почувствовала, что краснею – глупо было отрицать, что этот задиристый с другими, и внимательный со мной мальчишка был мне симпатичен. Я хотела было пошутить про недостаточно глубокий поклон, но сердце кольнуло тревогой. Оторопев, я закрыла рот не успев произнести и звука.
– Что-то случилось? Тебе нехорошо?
– Нет-нет, все в порядке. Думаю, я просто устала, – я присела на одно из мягких кресел, – что ты тут делаешь? Думала, что единственная знаю об этом месте.
– Вообще-то полагаю, что узнал об этом месте даже раньше тебя, дядя показал мне его ещё когда я пешком под стол ходил, – бархатный смешок заставил мой желудок сжаться в каком-то странном, приторно-сладком кульбите, – а тебя тогда еще на свете этом не было, между прочим.
Я улыбнулась.
– Напомни мне пожалуйста, сколько тебе сейчас лет?
– Мне шестьдесят, Дафна, – он смотрел вперед отстраненным взглядом, но мотнул головой и улыбнувшись. Бросил на меня короткий взгляд, – я не старею уже тридцать девять лет, и до конца жизни не состарюсь ни на морщинку. Есть в этом что-то жуткое, не находишь?
Я находила жутким только не унимающуюся в груди тревогу, что терзала мое сердце с каждой