меня своим вниманием все реже. Дэбора тоже давно сюда не возвращалась.
Я вновь бросила взгляд на окно – дети, не страшась метели и холода, лепили из снега то ли единорога, то ли келпи. Они жили. Не выбирая время года, не ожидая следующей недели, жили именно в этот миг. Так отчего же я существую? В смятении я поняла, что буквально час назад кляла свою матушку за растрату жизни впустую, в политических собраниях трижды в день, первое из которых в шесть утра. Кто из нас двоих действительно плывет по течению бурной реки, не замечая берега?
Коридоры замка встретили меня ароматом пряного дерева и теплого хлеба, тут и там сновали слуги, которые при виде меня прерывали свои дела на реверанс в мою сторону. Все они были сонные и уставшие – зима на всех так влияла, большинство жителей нашего мира были зависимы от солнечного света. И хотя эта зависимость не была чем-то серьезным и смертельным, в осенний и зимний сезоны мы чувствовали легкую апатию. Хотя я вот, например, находилась в апатии почти три сотни лет независимо от времени года.
В обеденной зале раздавались голоса, кто-то спорил.
– Да потому что ей выехать наконец отсюда надо, жизнь увидеть! А вы трясетесь над ней как над чахлым росточком!
– Виктория, послушай, – спокойный голос матери контрастировал с повышенным сестры, – у нее впереди много лет. Чтобы смотреть на мир, нужно для начала излечиться.
– Да не излечится она никогда, если будет сидеть в четырех стенах, и как призрак выбираться из нее только по ночам!
– Никогда бы не подумал, что скажу это, но сейчас я согласен с Викторией, – Ленсифер обратился к моей матушке, – ей и правда нужно выбираться отсюда, пока она корни не пустила, в прямом смысле. Вы же знаете, она может…
Я замерла перед поворотом, желая услышать как можно больше.
– Деврай, а ты что думаешь?
Ответ раздался не сразу, некоторое время было слышно только потрескивание ламп.
– Я думаю, что ей нужен стимул выехать отсюда. Дайте ей достойную причину, сыграйте на нужной эмоции, и она поедет куда угодно.
На этот раз тишина была более затяжной, пока голос не подала Иустиция.
– Уж не предлагаешь ли ты сказать ей, где сейчас Фобос, чтобы она сорвалась к нему?..
– Нет, глупая, – брат устало выдохнул, будто говорил с полоумной, – я предлагаю сказать, что он едет сюда, и ее тогда как ветром сдует.
– Дурной!
Раздалось нервное хихиканье Одиса. Да, вот уж видимо не так он представлял себе королевскую чету пару десятков лет назад, когда вступил в отношения с Викторией.
– Не надо мне ничего рассказывать, я и сама хочу покинуть замок, – с этими словами я зашла в комнату и приблизившись к столу, подождала пока один из слуг отодвинет для меня стул.
Надо отдать должное моей семье, никто не прожег во мне дыру удивленным взглядом – сегодня меня и правда ждали к ужину за общим столом.
– Чтож, рада, что ты сегодня наконец ужинаешь с нами, – матушка улыбнулась мне, самой искренней из всех своих улыбок, – ты не делала этого