лет назад, но никак не могли найти агентство, которое позволило бы нам усыновить ребенка или нашло бы для нас суррогатную мать.
Она в волнении водит пальцем по ободку стакана с водой.
– У тебя есть к нам вопросы?
Я все еще перевариваю рак в восемнадцать лет. Это, наверное, было ужасно.
– Ну, я бы хотела спросить, почему агентства не разрешают вам усыновить ребенка? У тебя же больше нет рака, верно?
Эрин качает головой:
– Рака нет, но агентства очень тщательно все проверяют, а в моей семье, к сожалению, длинная история рака и болезней сердца. Прибавь к этому мой медицинский анамнез, и ты поймешь, что я далеко не идеальный кандидат на роль молодой матери.
– То есть они лишают тебя права на усыновление на основании того, что ты болела раком, которого у тебя больше нет, и прочей фигни, которая может никогда даже и не случиться? – спрашиваю я, запоздало укоряя себя за сквернословие.
– Да, это довольно точное описание, – говорит Эрин. – Расскажешь нам о себе?
– Ну, мне двадцать четыре года. Я управляю этим рестораном. Вы, наверное, догадались из названия. Это ресторан моих родителей. У нас есть еще один ресторан в городке Мейпл-Крик в штате Коннектикут, а третий откроется в этом году на Лонг-Айленде. У меня две сестры: старшая и младшая. Я не принимаю наркотики – если не считать сигаретки время от времени и алкоголя, – но я обещаю, что не стану пить и курить, если забеременею. Я обожаю кататься на велосипеде по городу. У меня всегда было хорошее здоровье. Я никогда не была замужем и не была беременна, но… э-э-э… думаю, мои органы в полном порядке.
– Ты кажешься очень разносторонним человеком, Скайлар, – говорит Эрин.
Я пытаюсь скрыть недовольство собой и складываю свои беспокойные руки перед собой на столе. Если бы она знала хотя бы половину правды!
– Есть еще одна вещь, которую тебе нужно о нас узнать, – говорит Гриффин, грустно глядя на Эрин.
Она кивает ему в знак согласия.
– Полная откровенность, – говорит она.
– А? – спрашиваю я, не понимая, о чем они говорят.
– Прежде чем углубиться в этот процесс, мы должны абсолютно честно все тебе рассказать. Я не хочу обманом заманить тебя во что-то, а потом поменять правила игры, – объясняет Эрин.
– Мне показалось, что все довольно ясно. – Я перевожу взгляд с одного из них на другого.
– Я уже могу сказать, что очень рада и очень хочу, чтобы ты выносила для нас ребенка. – Эрин ковыряет ноготь – еще один признак того, что она очень взволнована. – Когда у меня вырезали матку, мне оставили яичники, потому что я была очень молода, хотя врачи сказали, что радиация и химиотерапия, скорее всего, окажут негативное воздействие на яйцеклетки. Но мне было восемнадцать лет, я была совершенно сломлена диагнозом «рак» и даже думать не могла о лечении бесплодия, которое требовалось для извлечения яйцеклетки – ведь оно отсрочило бы лечение рака. Но волею судьбы несколько лет назад у меня началась ранняя менопауза. Такая вероятность всегда существовала. Мы просто