.

понадобится – разбудишь. Дай мне руку.

      Он шагает к Нуре и завязывает вокруг её запястья шнурок: никаких украшений, просто кусок бечевы и двойной крепкий узел.

      – Это символ Верёвочного Братства. Как я сказал, никто из нас тебе не угроза. В стенах Крепости ты под защитой.

      Нура смотрит ему в лицо и опускает взгляд. Правда в том, что защиты нет. Нигде. Они сами сказали: город страдает от болезни, никто не покинет остров. Она заперта здесь.

      – Спасибо.

      – Там есть одна хитрость, идём покажу, – голос Карпа звучит над головой, и, резко оборачиваясь, Нура сталкивается с ним в дверном проёме. – Ничего! Ничего, подумаешь… В тесноте, да не в обиде, как молвят на севере империи. Тебе надо… ну, мыло там? Что ещё положено юным барышням? Умывальник и клозет за кухней. Чулан тоже, но туда лучше не заглядывай. Вообще никогда.

      Слова сыплются градом и отскакивают. Усталость накатывает комом тошноты, и Нура послушно следует за ним – снова на второй этаж. Стоит на пороге спальни, пока Карп двигает кровать, громыхая железной сеткой.

      – Вот так. Дуть не будет. Сколько раз заделывали щели, а всё одно… И небо видно, если головой на восток повернуться… – он спохватывается и отходит, позволяя ей лечь.

      Нура забирается под тонкое шерстяное одеяло – как есть, в чужой одежде.

      «Найди себе другое платье».

      Она вздрагивает, вспоминая черноту Скатовых глаз.

      Кажется, Карп что-то говорит и она отвечает – односложно, невпопад. Тогда шутник выходит и, плотно затворяя дверь, возвращается к своим. Шаги, двери. Из коридора льётся жёлтый свет, но и он вскоре тает в грохоте гигантских волн, стоит только опустить ресницы…

      ☽ ⚓ ☾

      «Не открывай глаза».

      Уже не голос Сатофи, но её собственный звучал в голове вместе с ударами крови. Нура мысленно тянулась к противоположному берегу и продолжала считать шаги.

      Четыре, пять, шесть…

      Половина пути была пройдена, когда её позвали по имени.

      – Ну-ура-а, – певуче и протяжно. Не женский голос и не мужской, не молодой и не старый. К нему тут же присоединился второй. Зажать уши она не могла: если отпустит канат, может оступиться. Воды реки не глубоки, но служат границей двух миров – реин-ма и реин-ги. Она сама была канатом – тонкой верёвкой, натянутой между царствами живых и мёртвых.

      Семь, восемь…

      – Оглянис-сь, – шептал голос, – твой ка-сеф далеко, не ищи его здес-сь.

      Нога провалилась в пустоту, и Нура упала на колени, неловко подвернув лодыжку.

      – Где?.. – вырвалось помимо воли. – Где мне искать?

      Голоса победно взвыли. Она нарушила наказ Сатофи: заговорила с духами, и те не отпустят её просто так.

      – От ржавых цепей… – раздалось над самым ухом.

      – …до подземного храма.

      – Под водой и там, где кончается суша.

      – В чёрном сердце зреет яд: есть те, кто увидит, и те, кто закроет глаза.

      Голосов стало больше, они сплетались в звенящий хор, и Нура, не выдержав, открыла глаза. У духов не было