пряных трав. Пищу, которую ели та-мери, редко признавали колонисты, и наоборот.
Исключения, конечно, есть – или Нуре нравится так думать. Это не воспоминание. Скорее, подспудная уверенность – как о том, что перец зовётся именно перцем, а солнце восходит на востоке.
Она придвигается к двери, склоняя голову, пытаясь уловить обрывки разговора.
Самый младший из мальчишек звучит взволнованно. Те, что постарше перебивают друг друга.
– Да не ведьма она!
– Почём знаешь?
– Сом, вразуми его. Ты же с ней шёл, ну! Скажи, опасна?
– Мухи не обидела, – низкий и размеренный голос Сома выделяется среди остальных.
– А я чём говорю!
– Пока, – отрубает, как острым лезвием.
Нура ёжится. Ей не доверяют. Оттого и попросили остаться за дверью.
Она оглядывается. Может уйти из Крепости прямо сейчас – направиться к городу, благо, дорогу она представляет: глядя по сторонам во время пути, подметила, как меняется мир за холмами. Там лежит неизвестность, но и здесь не лучше…
Если развернётся и уйдёт, что потом?
Остановит её кто-нибудь? Станет ли догонять?..
Когда Нура касается ручки наружной двери, внутренняя распахивается, и Сом втягивает её за локоть внутрь.
В тесной кухне царит полумрак. Пылинки кружатся, опускаясь на лужицы из света под окном. Грубо сколоченный стол завален всевозможной утварью и посудой. Нура улавливает запах чего-то кислого, но молчит.
Чужой дом – чужие порядки.
Она обводит взглядом братьев, которых уже видела на берегу. Сом по очереди представляет:
– Это Карп.
Великан со светлыми кудрями подмигивает. Он самый высокий из них и почти касается теменем потолочной балки. Сутулится заметно. Улыбка – что зовётся, до ушей. Только серо-зелёные глаза не смеются.
– Мон Карпаччо к вашим услугам, – он отвешивает шутовской поклон. Все остальные закатывают глаза.
– Не слушай его.
– Он даже не знает, что это такое.
– Позвольте!.. Как это не знаю? Моё полное имя, конечно! Они просто завидуют, – гневный тон сменяется доверительным шёпотом, – у меня в роду были аристократы.
– Врёт, – вздыхает самый младший.
– Как дышит, – подтверждает длинноносый.
Сом поводит плечом.
– Это Горчак, – кивает на носатого. Щуплого, невысокого, лет четырнадцати на вид, с широкими скулами и цепким взглядом. Нестриженые тёмные пряди падают на лоб. В то время как Карп строит из себя весельчака, Горчак не старается вовсе. Он молчит, но в усмешке кроется что-то плутовское. Нура в целом не испытывает доверия к белым людям, а с этим, думает она, надо держать ухо востро.
– И Ёршик.
Сом опускает ладонь на плечо младшего, но тот резво шагает вперёд. Блестят ясные голубые глаза.
– Это я тебя нашёл! И позвал остальных.
Нура поджимает пальцы ног. Всю жизнь она ходила босиком, но сейчас ощущает, как сквозняк обнимает колени. Вспоминает, что одета в короткую рубаху с чужого плеча, и сжимается