немного себе. У меня этого в избытке. – Это предложение сорвалось само, без единой мысли о том, как оно может быть воспринято.
Вся игривость, витавшая в воздухе, утонула под его пристальным взглядом. Он обжег меня горячим язычком пламени. Мое сердце сжалось от напряжения, решимость поколебалась. Но потом он провел большим пальцем по шраму на нижней губе и отвел взгляд в сторону.
Я испустила сдерживаемый вздох, и на моих губах появилась улыбка.
Он даже не взглянул в мою сторону, но, должно быть, почувствовал мой триумф, потому что сказал:
– Хотя не такой уж и благородный победитель.
Меня вновь наполнило веселье, но внезапно вместе с движением машины на меня накатил приступ головокружения. Ронан, конечно, заметил.
– Когда ты в последний раз ела?
Я прикусила губу.
– Сегодня утром.
В его глазах вспыхнуло неодобрение, вероятно, потому что в его кабинете я съела лишь половину тарелки.
– И часто ты моришь себя голодом?
Я нахмурилась.
– Нет. Просто иногда забываю поесть.
– Чего тебе хочется?
На самом деле мне было все равно. Но на ум пришло кое-что.
– Картофель фри.
Он улыбнулся.
– Такая американка.
Через пять минут я держала в руках горячую коробку, полную картошки фри. Я с удовольствием поглощала божественно вкусные соленые кусочки. Он смотрел, как я ем, уделяя мне больше внимания, чем опере, которую мы только что смотрели, и это заставляло мое сердце гореть огнем в груди.
Я предложила ему картошку, что его разозлило.
– Перестань раздавать вещи, которые я тебе покупаю.
Чтобы скрыть легкую улыбку, я разломила картошку пополам. Его взгляд опустился на мои губы, и тепло разлилось по телу, когда я слизнула с них соль. Радужки Ронана, когда он отвел взгляд, были черными.
Остаток короткой поездки мы провели в молчании. Его рука лежала на бедре, и никогда в жизни я не ощущала так остро мужские руки. Держу пари, они бы касались женщины твердо, уверенно… может быть, даже немного грубо. При этой мысли мое бедро сквозь разрез платья завибрировало, словно наэлектризованное. Мурашки побежали по телу там, где моя нога касалась его, и прищурившийся Ронан заметил это прикосновение, принявшись татуированным пальцем постукивать по ноге.
Будто банка газировки лопнула и зашипела в машине.
Мне стало жарко, когда я представила, как он скользит по моей обнаженной коже и проникает под платье. Одна лишь мысль об этом подействовала на меня как наркотик, разлившись по крови горячей беспокойной энергией.
Хотя я знала, что он не прикоснется ко мне. Не к наивной и невинной мне. Я знала, что, если хочу, чтобы он взглянул на меня иначе, придется взять дело в свои руки. Мне пришлось бы действовать прямолинейно, как Лизе.
Зная, что в его кармане лежит записка от нее, предлагающая, скорее всего, что-то сексуальное, и тот факт, что он, вероятно, оставил меня у машины, чтобы встретиться с ней, я почувствовала странную… ревность. Неприятный узел скрутился внутри меня, и этот намек на зеленый свет придал мне храбрости.
Ну,