и вернулась. Хотя была не в духе и возвращаться не хотелось. Однако перед глазами маячила скатерть на траве с такими напитками и яствами… В общем, вернулась. Народ уже выпил, был весёлым, мне замахали, подняли за меня тост. Собака сидела вдали от толпы, привязанная к дереву. Я выпила два раза, одну штрафную. Улеглась опять на своё место, рядом с Настей. Она извинилась за Максима. Этот человек с собакой оказался их братом. Не совсем родной, от прошлой жены Бака. Работает солистом в оркестре. Довольно успешный скрипач, иногда на гастролях, даже за границей. Как я поняла, они не очень дружат. Бак купил ему коттедж, тут рядом. Может, поэтому и не дружат, у них-то просто квартирка в городе.
Всё-таки ещё не лето. Стемнело, сразу после красивейшего заката подул ветер. Народ начал расходиться. Кто парами, кто по одному. Максим подошёл ко мне. Одет по-простому, нечесаная шевелюра, нелепые кроксы.
– Извините, Марина, за собаку. Это моя глупость не привязать её сразу. Я сожалею, на вас было хорошее платье.
Вот гад, платье он заметил.
– Да ничего, это же собака.
Решила, что такого ответа мало, надо добавить девичьего презрения, чтобы не зазнался:
– Я тоже знаю, как вас зовут, Максим.
Так, теперь оглянуться, сделать вид, что меня позвали.
– И-иду-у!
Кинуть быстрый взгляд на растерянного лохмача:
– До свидания.
Быстрым шагом догнала толпу уходящих, оставив этого Максима с собакой в недоумении. После пикника они все опять собирались в большой гостиной. Я не пошла, переела всякой вкусноты на пикнике. Не спалось, попила чаю на своей маленькой кухоньке и спустилась в студию. До полуночи тренировалась сводить запись. Получилось неплохо.
Похоже, сегодня работы не будет. В окно шуршит моросящий дождь. Отодвинула занавески, там серое утро. Всегда завидовала людям, кто может проспать до обеда. Пойду гляну, что делает Маша. Маша носила постельное из пустых спален. Гости разъехались. Кто на своих машинах, кого-то отвозит её муж. Я помогла справиться с этой кучей, заправили могучую стиралку в подвале. Через час мы опять спустились в эти комнаты с переплетением труб.
– Гладить буду завтра!
Тётушка Маша захлопнула круглый люк большого барабана сушилки, и мы выбрались на свет божий.
Маша постарше Бака, её возраст выдаёт скорее пополневшее тело, а не лицо, даже вблизи морщины не заметны. Хотела бы я состариться как она. Толстовата, да и фиг с ней, с фигурой. Уж всё лучше, чем быть тощей селёдкой с печёным яблоком вместо лица. Данедайбоже!
В общем, она оказалась уж не такой старой клушей. Достала из запасов открытую бутылку коньяка и мартини. Смешала в графине со шкурками апельсина.
– Дорогая, хочешь лёд?
– Давай, Маш.
– Извини, я не люблю эти трубочки.
– Я тоже, Маш.
– Вот чувствуешь, там ромашка, шалфей, тимьян. Как выпью, так хорошо в желудке. И кишечнику помогает. Я, конечно, не покупаю эту роскошь,