сотрудника страховой компании «Пирей», еще до восстания. В те времена, когда я был полезен.
Высшие цвета смотрели на серых свысока, потому что мы вычищаем мусор. Низшие цвета нас ненавидели, потому что мусор – это они. Все прочие нас боялись, потому что мы семьсот лет были универсальным ножом государства. Черные? Почти все – цирковые уродцы. Работу выполняют серые. Мы эффективны, легко приспосабливаемся ко всему, и преданность системе у нас в крови. Для большинства мало что изменилось: хозяева новые, ошейник тот же.
Зеваю. Я опять слишком много думаю и потому глотаю золадон, встаю и принимаюсь расхаживать взад-вперед, пока наркотик чужой холодной рукой не возвращает мои блуждающие мысли к моему работодателю.
Осло – если его действительно так зовут – безобидное, невероятно педантичное существо, чудовищно спокойное, почти как робот. Он худощав и профессионален, в белом строгом кителе с жестким высоким воротником и рукавами по костяшки пальцев. Кожа у него черная, как чернила кальмара. Голова лысая, а радужки глаз нервирующе белые. Он поправляет цифровой монокль в правом глазу.
– Я полагаю, что это тот самый предмет, который желали получить мои клиенты, – произносит он звучным баритоном.
– Как я и сказал. Может, покончим наконец с этим?
Осло в последний раз склоняется над лезвием-хлыстом, потом выпрямляется и чрезвычайно бережно укладывает его в металлический кейс с гелевой изоляцией.
– Гражданин Хорн, вы, как всегда, своевременно доставили запрошенный предмет. – Он поворачивается ко мне, печатая на своем датападе. – Вы увидите, что оговоренная сумма зачислена на ваш счет в Эхо-Сити.
Я достаю свой датапад, чтобы проверить, есть ли поступление.
Осло приподнимает правую бровь:
– Я уверен, что все удовлетворительно.
– Ют, – бормочу я.
– Ют? – с любопытством переспрашивает он. – Ах да, жаргон легионеров. Означает утверждение, обычно употребляется, чтобы дать утвердительный саркастичный ответ офицеру, не вызывающему симпатии.
– Это называется «собачий язык», – говорю я. – А не «жаргон легионеров».
– Конечно. – Осло касается груди. – На самом деле я тщательно его изучал. Полагаю, меня можно назвать энтузиастом военного дела, в некотором роде. Традиции. Организация. «Мериуотер ad portas»[3], – с улыбкой говорит он, цитируя фразу, которую семь веков выкрикивали легионеры в память о Джоне Мериуотере, американце, чье вторжение на Луну почти обратило вспять поток Завоевания, – напоминание о том, что враг всегда у ворот.
Я предпочитаю махнуть на это рукой, вспомнив, что Повелитель Праха сказал моей когорте в качестве напутственной речи. «Те, кого вы защищаете, не признают вас. Они вас не поймут. Но вы – серая стена между цивилизацией и хаосом. И они пребывают в безопасности в вашей тени. Не ждите похвалы или любви. Их невежество – доказательство успешности вашего самопожертвования. Ибо для нас, тех, кто служит государству, долг сам по себе должен быть наградой».
Ну