Пит Хэмилл

Снег в августе


Скачать книгу

закон?

      – Хороший вопрос.

      – А ответ?

      Рабби отвернулся проверить, не закипела ли вода.

      – Я это не знать, – сказал он. – Некоторые вопросы… у нас нет на них ответов.

      Рабби снова заговорил жестами, и Майкл открыл ему кран, думая: вот почему у него на той неделе руки были такими грязными – он же не мог включить воду. Мальчик попытался представить себе священника, даже отца Хини, который признал бы, что не на все вопросы бывает ответ. Нет, это невозможно. Пока рабби мыл руки, Майкл взглянул на газету, в которой некоторые слова были обведены красным. Красным они были обведены и в словаре. Он огляделся и увидел еще две двери. Одна была толстой, с медными ручками и удлиненной замочной скважиной. Другая, чуть приоткрытая, была поменьше. Он подумал: возможно, большая дверь ведет в сокровищницу.

      У противоположной стены стояла маленькая незастеленная кровать и набитая книгами этажерка. В верхнюю полку была засунута фотография женщины в коричневой сепии. Овальное лицо. Убранные назад волосы. Влажные темные глаза. Майкл подвинулся поближе к книгам, снова взглянув на лицо женщины, стараясь не выдавать свой интерес. Он пробежал пальцами по корешкам книг и вспомнил сцену из какого-то фильма, где сыщик нажимает на книжный шкаф – и тот поддается, открывая дверь в секретную комнату.

      – Нравятся мои сокровища? – сказал рабби, и сердце Майкла екнуло.

      – Что?

      – Мои книги, – сказал рабби, ткнув рукой в книги на второй сверху полке под фотографией женщины. – Это все, что у меня есть, но ведь это сокровище, да?

      Сердце Майкла успокоилось, пока он разглядывал книги. Названия их были на языках, которых он не знал, а некоторые состояли из совершенно незнакомых букв.

      – Ты любить книги? – спросил рабби.

      – Да, – ответил Майкл. – Но они – они что, на еврейском?

      Рабби показал пальцем на кожаные переплеты самых толстых книг.

      – Это не на еврейском, а на иврите, – сказал он. Затем показал на книги потоньше, с потрепанными бумажными корешками. – А эти на идише.

      – А в чем разница?

      – Иврит это… э… ну, – он перевел взгляд на словарь. – Я́зык Израиля.

      В слове «язык» ударение пришлось на первый слог. Майкл помотал головой и произнес правильно, рабби кивнул, подняв черные кустистые брови в знак признательности.

      – Да, язы́к, – он перенес ударение куда надо. – Хорошо, слушай, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, сказать мне, когда я делаю ошибку. Язы́к, язы́к. Хорошо. В общем, иврит – этот язык Торы и Талмуда…

      – Это язык, – поправил его Майкл, вспоминая нудные упражнения на уроках грамматики. – Это язык, это стол, это плита.

      – Это чай! – улыбнулся рабби.

      Он подошел к плите, поднял кипевший чайник и налил воды в заварник.

      – То, что у нас будет, – это чай!

      – А другие книги? – сказал Майкл. – Вы начали говорить…

      – Идиш, – сказал рабби. – Язык народа. Обычных людей. Не раввинов. Простых людей.

      – А о чем эти книги?

      Рабби стоял перед этажеркой.

      – Это