счастья, гаду этому, и не будет вовек.
Слышавшие ее слова лишь удивленно качали головами и крутили пальцем у виска. Помешалась, мол, в рассудке после пережитого горя.
Вскоре весь Золовск облетела весть о том, что развалины княжеского дома были выкуплены у городских властей человеком, объявившим себя дальним родственником его исконных владельцев. Родословная новоиспеченного «князя», разумеется, никого не интересовала. Достаточно было сведений о доходах торгово-закупочной фирмы, которую возглавляла его супруга.
Новые владельцы старинной усадьбы подвергли ее самому современному капитальному ремонту. Старый княжеский дом превратился в современное комфортабельное жилище с кондиционерами, качественной бытовой техникой, пластиковыми окнами. Безмятежный уют княжеского гнезда оберегался теперь возведенными вокруг усадьбы мощными каменными стенами.
Семейство Луньевых ожидало пополнения. К рождению наследника супруги спешили отремонтировать большую часть жилых помещений. В положенные сроки на свет родился очаровательный малыш, которого назвали Антоном.
– Ох, и намается в жизни этот парень, – злобно скрежетала зубами Валентина Казематова. – И Алик с Регинкой с ним намаются. Потому, как на всем их роду – страшное проклятие.
– Уж не ты ли, Валь, прокляла? – спрашивали подруги, удостоившиеся ее откровений.
– А хоть бы и я. Слово мое крепко! Сама я свалилась в пропасть. А проклятие, вышедшее из пропасти – ох, какое ужасное!
– Да, ты, Валька, – ведьма!
– А что я-то? И без меня их дом проклят. Никому в том страшном доме не будет ни дна, ни покрышки. А мальчишка этот, Антошка, помается-помается, да и сиганет из окошка, иль удавится, иль вены себе порежет.
– Отчего ж ему в таком-то дворце да с прислугой да красивому и здоровому маяться? – удивлялись подруги.
– Богатство-то и красоту все видят, – пророческим тоном продолжала Валентина, – а душа чужая – потемки. А может, в душе той – пропасть адская, похлеще той пропасти, в которую я со своим уродцем свалилась. Ведь и княжна, та, что привидением стала, в богатстве купалась и красавицей была неописуемой, а вот взяла, да и застрелилась.
4
Перед мысленным взором Альберта Луньева изредка всплывал образ деревенской красавицы Вали. Но воспоминание это было для него так мучительно, что он всякий раз старался скорее выбросить его из памяти. Ведь оно заставляло вспоминать и о совершенной подлости.
Если же по случайности Альберт вдруг встречал на улице постаревшую, огрубевшую, осунувшуюся женщину с выцветшими глазами, он пугался ее, словно привидения. Эта женщина не могла быть его возлюбленной! Она была ее страшным призраком!
Однажды он увидел ее ведущей за руку сгорбленного ребенка. «Он не может быть моим сыном, – говорил себе Альберт, – потому что… это просто невозможно!»
Сознание отказывалось вмещать истину, лишавшую душевного комфорта. Легче всего было думать, что жила когда-то на земле милая девушка Валя, но умерла.