даже старик с тяжеловатой челюстью, которую ещё сильней подчёркивала борода – широкий гребень слегка закруглённых волос. Один угол рта у него был чуть ниже другого, и это тоже не прибавляло лицу весёлости. Под глазами, смотрящими куда-то вниз и мимо зрителя, лежали глубокие тени, и тяжёлыми складками давили сверху брови.
Должно быть, это Дейермер, – кивнул сам себе монах. – А кто ещё? Вроде, и не было в отряде других стариков… Или были?..
Осторожно, дрожащими руками Айдан отложил в сторону портрет и взялся за следующий. Это была девушка с копной светлых – по крайней мере, они только по контуру были намечены – волос, доходивших почти до плеч, с небольшим, сочно улыбающимся, лукавым ротиком и почти треугольным подбородком. Крупные глаза как будто разглядывали что-то, находящееся за пределами видимого мира, а пальцы с длинными и явно накрашенными тёмными ноготками рассеянно крутили прядь волос. Художник не стал отказывать себе в удовольствии нарисовать её до самых бёдер, причём так, будто она стояла в полоборота и только голову провернула к нему.
Её портрет потребовал много времени на изучение; Айдан даже совсем не сразу обнаружил цепочку символов у правого края, напоминавшую на первый взгляд плеть плюща с затейливыми листочками. Потом он вспомнил, что как-то так и выглядят обычно надписи на айдеи – языке альвестцев, который стал и языком Ааренданна. В ланцигской обители был один хронист, который хвастал, что понимает айдеи, но проверить его заверения не было никакой возможности, сам же Айдан был уверен, что полезнее учить языки, на которых говорят и пишут обычные люди, а не странные заморские волшебники. И вот приехали: в руки попал бесценный документ, а он не может его прочитать! Только и оставалось, что похвалить гармоничные скругления, изящные уголки – красивый почерк был у этого художника.
В последний раз окинув взором некоторые приятные детали картинки, Айдан со вздохом перевернул страницу,
Третьей была изображена немолодая дама с полными и натянутыми – словно она весьма не одобряла что-то, происходящее перед нею – губами, обрамлёнными множеством морщинок, с тёмными взыскательными глазами. С её подбородка спускались две параллельные складки, а под глазами художник довольно тщательно и совсем даже не деликатно изобразил мешки. Не было и сомнения, что это Эсклармонда д`Отриви. Почему-то Айдану вспомнился сразу недавний разговор, и он стал искать на портрете какие-нибудь признаки вампиризма. Клыков и впрямь не наблюдалось, хотя в сказках вампиры весьма успешно скрывали свой основной рабочий инструмент. Надпись на листе состояла из одного-единственного слова, что было странно: кто бы посмел отнять у неё титул, хотя бы даже в подписи рядом с картинкой?
А дальше что? Толстяк, у которого, казалось, не было шеи, а голова – и так крупная, но раздутая ещё больше нимбом из волнистых волос и жировой подушкой внизу – возлежала на белом воротнике, как на тарелке. Усы и бородка аккуратным кругом обнимали его рот. В глазах его поблёскивало, заставляя слегка изгибаться