Воспитанные в суровых условиях горных лесов, они умели терпеть, а теперь, когда убедились в своих собственных силах в бою со страшным противником, воспряли духом и готовы были выполнять любые приказы. Чужак научил их защищаться, чужак умел говорить с духами, чужак показал им, как можно побеждать, поэтому его приказы в этот день были подобны приказам вождя.
Богдан тоже пошёл собирать шлемы и копья. Работы было непочатый край. Очень хотелось пить. Он один раз даже спустился к реке по крутому склону, чтобы не идти до конца ущелья, к пологому спуску. Там женщины отмывали снаряжение от крови.
Прошёл где-то час, скоро должен был наступить вечер, когда вдали появился сначала один гонец, а затем – другой. Оба сказали, что к ущельям с двух сторон подъехали небольшие отряды всадников. Похоже, монголы. Богдан сразу приказал всем отойти к кустарнику и спрятаться там.
Вскоре показались враги. Да, это были монголы. Но их было не очень много. Они ехали с поднятыми вверх луками, готовые стрелять при малейшей опасности. Но их сопровождали только тишина и хруст камней под копытами скакунов. Доехав до ближних ям, отряды с одной и с другой стороны развернулись и медленно отправились обратно.
Богдан снова поймал себя на мысли, что думает о причинах такого уверенного поведения монголов. Даже потеряв тысячу человек, они вели себя так, как будто были здесь хозяевами и абсолютно не боялись повторного нападения. Хотя нет, наверное, боялись, иначе зачем было посылать новых разведчиков?
Теперь они будут там думать, как снова не попасть в засаду. И в следующий раз уже точно не остановятся. Будут наступать всеми силами. В этом Богдан был уверен. Для сбора оружия у туматов оставалось время минимум, до рассвета.
Работа на поляне и возле ущелий шла как нельзя лучше. Из нового стойбища спустился Тускул с большой оравой подростков. Юношам не терпелось помочь своим братьям и отцам. Тем более, что в гэрах все только и говорили о подвигах охотников на поле боя. Теперь мёртвых врагов можно было увидеть своими глазами. А потом хвастаться, кто собрал больше всех стрел по приказу непобедимого Билбэта.
В какой-то момент это соседство детского смеха и смерти поразило Богдана и даже ввело его в ступор. Он стоял у края обрыва и смотрел на юных туматов, которые примеряли по очереди нагрудники и шлемы, кривляясь и изображая из себя монголов, другие спокойно выдёргивали стрелы из тел убитых воинов и складывали их в «свои» кучки, чтобы потом доказать, что у них больше – и всё это было так просто и обыденно, что у него даже закружилась голова. Трава вдруг ожила, заговорила, засмеялась детским смехом, проросла сквозь трупы, поднялась до пояса и закрыла это страшное зрелище. А над зелёным покровом цветущих трав радостно щебетали птицы, готовя гнёзда своим птенцам…
– Билбэт, эй, ты что? – перед глазами вырисовалась фигура Тускула с копьями подмышкой. Они выскальзывали и падали, перевешивая то в одну, то в другую сторону.
– Уф-ф…