Ниже, губами и носом по животу, руками обняв ягодицы, огладив дрожащие и прохладные, но теплеющие бёдра…
– Нет!!!
– Что не так, Варенька? – Клим испуганно отпрянул.
– Смотрит, – пальчик Вари показывал за спину, глаза её округлились, губы дрожали.
На ворохе смятой одежды сидел и глядел на них Парамошка. Глаза его горели колдовским зелёным светом.
– Это мой друг, милая, друг и помощник…
– Нет! Он так страшно смотрит, – Варя готова была заплакать. Подхватив рубашку, она завернулась в неё, скрывшись, спрятавшись от мыша. И от Клима.
– Но, Варя…, – не мог найти слов парень.
– Нет. Или он – или я.
С минуту Клим переводил глаза с Варвары на зверька и обратно.
– Ты, – наконец сказал он и набросил на Парамошку рубаху.
Утром Парамошка пропал. Клим обыскал всё. Варя, видя его искренние обиду и недоумение, искала мыша вместе с ним, подсказывая укромные уголки. Да разве найдёшь маленькую мышь в доме, если она не захочет показаться? Не захотел. Не показался. Не вернулся.
Аккурат к свадьбе, когда обычные цветы все давно облетели и пожухли, зацвели у мельницы невиданные кусты, выросшие за одну ночь. Ярко полыхали они в наступающей зиме красным и синим, жёлтым и колдовским зеленым. Вопреки снегу и вьюгам. Веселили и согревали сердце. Только дядька Захар, проходя мимо, обычно тяжело вздыхал. Три года цветущие кусты радовали глаз прохожих. Примерно столько, сколько живет в сытой безопасной неволе обычная лесная мышь.
Ночной пир
Девушка была худенькая. Веснушки густо обсыпали её лицо и курносый, уточкой нос. Кафе пустовало, столики стояли свободными, но рыжая подошла именно к нему.
– Можно? – спросила она. Эдвин отставил коктейль и кивнул.
– Меня зовут Ванда, – сказала девушка, садясь напротив. На ней были широкие, бесформенные джинсы и заправленная в них клетчатая рубашка. Если бы не чуть более широкие бёдра и кокетливо распахнутый ворот, Эдвин принял бы её за мальчишку лет четырнадцати.
– Паук.
– Что?! – в её зеленых глазах испуг смешался с досадой.
– Паук. Так называют меня знакомые. На самом деле я Эдвин, – сплетя вычурно кисти, он напрягся, хрустнул суставами – и по столу побежал большой паук. Повернулся к Ванде, отсалютовал передними лапами, приветливо мигнул глазками – крупным перстнем.
– О, какая прелесть, – протянула девушка, – модификация?
– Нет, что ты, – ответил Эдвин, расцепив и массируя ладони, – это годы тренировок. Что будешь пить?
Номер в старом отеле на окраине города, возле порта, Эдвин снял пару дней назад. Место было хорошо всем, если бы не портье-зануда. Он долго пыхтел и бубнил под нос, изучая документы Ванды, но сдался.
– Совершеннолетняя, – заявил с досадой, возвращая паспорт. – Проходите.
– Ты всегда носишь его с собой? – Эдвин