от въезда в Хурминку, перестроенную из жилой мазанки, сменила небольшая церковь в византийском стиле. Чуть дальше, когда неспешно ехали Балаклавской улицей мимо Дома культуры, с одной точки открылся вид на летнюю танцплощадку, но площадки не было – только кучи земли, среди которых кто-то вперевалку ходил.
– Археологи, – ответила Алёна на Костин вопрос. – Ищут скифские следы, уже нашли кое-что.
– Ночной горшок вождя, – добавил Серый. – По анализам у него был диабет и просто Тит.
Следующей меткой памяти был поворот на улицу матроса Кошки: она не кончается за пределами села и, петляя серпантином по склонам Дикого Лба, приводит к пятиэтажному воинскому дому. Когда не свернули, проскочили мимо, Костя удивился в первый миг, а потом сообразил: дело-то прошлое.
12
Сергей завёз его в дальний край, где Костя почти не бывал и сейчас видел эти улицы впервые.
– Здесь теперь живём, на Подгорной. В этом доме наш детсад, в этом предки и Ромыч с семьёй.
Дом его брата был и вправду хорош: двухэтажный, с плоской крышей, большими окнами. Модный в последнее годы хай-тек с черепичными вкраплениями Средиземноморья.
Басом залаяли две собаки: громадная кавказская овчарка в углу двора и невидимая где-то за домом. Отозвались соседские, лай покатился по улице волной.
– Тихо! Свой! – гаркнули в три голоса Сергей и двое вышедших на крыльцо мужчин.
Один из них – без сомнения, Рома. Он чуть оплыл, ссутулился, стал как будто пониже. Тельняшка со светлыми полосками натянулась, поредевшие волосы казались мокрыми, липнущими ко лбу. Появились короткие рыжеватые усы. Прежним остался только взгляд и мощные, жилистые руки.
– Что, постарел? – без обиняков спросил он, здороваясь. Голос тоже был прежним.
– Главное не меняется, – ответил Костя. – Если пойдёшь в разведку с человеком, то всегда пойдёшь.
– Шаришь. Учись, молодой, как надо отвечать, – обернулся Рома к долговязому лохматому юноше.
Если бы не виденные мельком фотографии, в нём невозможно было бы угадать Никиту – того самого, кто некогда цеплялся обеими пятернями за мизинец и, смеясь, болтал ногами, пока Костя поднимал его, как живую гирю пуда на полтора.
Никита тоже что-то припоминал, но смутно, судя по выражению лица. Лишь услышав от гостя о весёлой гимнастике, признал его окончательно, заулыбался. Мизинцы, кстати, не остались без дела: из дома выбежали Серёгины двойняшки, мигом подружились с дяденькой, повисли – Оля на левом, Саня на правом, – заболтали босыми ногами, взлетая над двором. Появилась Алёна, переодевшаяся в майку и шорты, следом Ромина жена Олеся и мама братьев Валентина Георгиевна. Вот уж кто ничуть не изменился! Как, несомненно, и её пироги; при одной мысли о них в желудке буркнуло, точно месяц не обедал. Какое там кафе? Где, когда…
13
Но сначала – работа. В комнате на втором этаже, выделенной гостю, он подключил к сети ноутбук. Настя Емельянова дожидалась