по кругу, празднуя, что их места остались при них – это вообще никого не удивило. А мне даже не пришлось вставать с места, так как подлетели Регги и Дейн, которые в последнем сезоне играли со мной в защите.
– Ребят, в этом сезоне всех порвем! – крикнул Регги и стукнулся кулаком сначала с Дейном, а потом со мной. Дейн тоже был сейфти, и между нами всегда сквозил дух дружеского соперничества, кому удастся сделать больше перехватов.
– Джонсон, в этом году я побью твой рекорд, – подколол он, подняв кулаки и сделав небольшой выпад, как боксер.
Я цокнул и встал.
– Дохлый номер, малыш Дейни. Лучше свыкнись со втором местом, потому что пробудешь там о-очень долго.
Мы продолжили подшучивать друг над другом и праздновать, а потом побрели в столовую. Нам выделили примерно час, чтобы поесть, вздремнуть, если захотим, или заняться своими делами. После этого мы отправимся на служебные совещания. Сборы подошли к концу, начался новый сезон, и каким бы напряженным сейчас ни был график, станет еще труднее, поскольку помимо этого от нас будут требовать, чтобы мы не завалили учебу.
Сердце сжалось в груди, когда я вошел в столовую вместе с Лео и Зиком и увидел Малию, стоящую в очереди с остальными болельщицами.
Я наблюдал исподтишка, как она села за один из круглых столиков возле окон, из которых открывался вид на кампус. Она распустила конский хвост, и густые светлые волосы рассыпались по плечам. От этого вида заныло сердце, как и от воспоминаний о Калифорнии, о Рождестве, которое мы проводили вместе с родителями. Малия напоминала мне о доме, о семье – ее и моей, о том, как наши жизни слились в единое целое, которое я считал нерушимым.
В голове не укладывалось, что она здесь, учится со мной в одном университете, тренируется на моем стадионе, ходит с эмблемой моего учебного заведения.
Однако теперь это и ее учебное заведение.
От угрюмого настроя стало совсем тяжко. Малия как будто предала меня, находясь на другом конце страны и признаваясь в любви, раздавая обещания, как она ждет, когда окажется рядом со мной, а потом взяв и выкинув меня из своей жизни, как ведро с грязной водой.
Я вдруг задумался, а не замешан ли тут ее отец.
Кори Вейл – человек, которого я безмерно уважал. Он не только проявил себя хорошим другом, вмешавшись, чтобы помочь нам с мамой, когда нас бросил отец, но еще был одним из лучших адвокатов в штате. Кори всего добился сам и потому развил в себе вкус к самым изысканным вещам.
Он хотел от жизни все: лучшие машины, лучшее вино, лучшие места на матчах и выступлениях.
И наилучшую перспективу для своей единственной дочери.
Я всегда полагал, что это был я.
Возможно, когда-то так и было. Возможно, он видел, что ждет меня в будущем, и верил, что я стану профессиональным игроком и обеспечу его дочери достойное будущее. Или, может, он просто занял выжидательную позицию, позволив нашей юной любви идти своим чередом, а сам постепенно закладывал в ее голову мысль, что она достойна лучшего.
А может, он вообще никак с этим не связан.
Как