глаза:
– Можно подумать, ты испугался.
– Пройдёмся? Или ты хотел зайти к отцу?
Аден задумался, поглядывая то на дверь в тронный зал, то на небо за окном.
– Пожалуй, пройдемся. Погода кажется в хорошем смысле прохладной.
– Да, так и есть.
Они молча и не спеша прошли по петляющим коридорам к выходу. Аден погрузился в мысли, о чём-то задумавшись, и больше смотрел в бесконечные панорамные окна, чем себе под ноги. А Морган наблюдал. Ему нравилось молчать с кем-то. В такие минуты он глубже погружался в личность собеседника по безмолвию и читал если не мысли, то многие оттенки чувств.
Аден всегда чуть хмурил брови, когда пытался понять чьи-то мотивы в той или иной ситуации, а блуждающий, ни за что не цепляющийся взгляд говорил о волнении. Морган не хотел вмешиваться с уточняющими вопросами, предпочитая молча наблюдать за поведением брата.
– Ты заметил, что мама не посещала твою церемонию? – наконец, обеспокоенно спросил Аден.
– Конечно, – соврал Морган. Они как раз вышли наружу. Принцу в целом не было стыдно – после того раза, когда он заставил себя навестить мать на следующий день прибытия, Морган не почувствовал… ничего. Как будто всё внутри перегорело в огне обиды и непонимания, которые росли в нём с самого детства в попытке добиться хоть капли любви.
Тогда он вошёл в покои, где было душно и сумрачно от задёрнутых тяжёлых портьер. Далия полулежала на пышных подушках и едва ли взглянула на сына, которого не видела несколько лет.
– Ты пришёл? – только и спросила она. Обычно яркие зелёные глаза стали болотно-серыми, уставшими. – Не ожидала.
Морган ждал, что будет больно, но было… никак. Время и правда лечит?
– У меня не было выбора, – Морган оставался у дверей, не проходя вглубь комнаты. Не садился у кровати, чтобы взять за руку в знак поддержки. Он даже не знал, что сказать. Что тут ещё можно сказать? Что ему жаль? Но он не хотел врать. Морган прошёл все стадии принятия за вчерашний вечер и чувствовал только измотанность.
Естественно, после такого у него не было желания навещать мать, которая, судя по всему, сама же тяготилась его присутствием. Как там говорил лекарь? Полное спокойствие и отдых, никаких тревог. Вот он и исполнял свой сыновий долг в заботе о матери.
– Я навещал её только по приезду, а потом… не стал тревожить, ей это вредно, – Морган захотел добавить хоть немного правды, потому что брату врать не хотелось даже по пустякам.
Аден тут же изменился в лице. Он никогда дураком не был, но словно не мог смириться с тем, что в семье могут кого-то не любить. Это было личной болью и раной, которая едва затягивалась, как её неожиданно отрывали – внезапной ссорой, взаимными упрёками или равнодушием.
– Ты не можешь её тревожить, – упрямо произнёс Аден, смотря на Моргана так, что сразу становилось понятно – лучше не спорить. Морган не хотел делать ему больно. Вздохнул:
– Так что случилось?
Аден окинул его недоверчивым взглядом и тоже благоразумно